Лев Кобылинский - Стихотворения

А там, внизу, как стадо агнцев, дымы,
у наших ног теснясь благочестиво,
не двигались… Но мы неуловимы,

их ласке улыбнувшись торопливо,
влекомы восхождением упорным,
восстали там, где для души счастливой

последний путь отверст в окне узорном,
где искони в борении согласном —
два светоча на перепутьи горном —

луч белой Розы сочетался с красным…
Взглянула я, и вдруг померкли взоры,
и лик Вождя явился мне ужасным,

я вопросила с трепетом: «Который?»
Смешалось все, и сердце ослабело,
и замолчали ангельские хоры.

Я взоры вниз потупила несмело,
в груди сомненье страшное проснулось:
«Чье мертвое внизу простерто тело?» —

и вдруг в смертельном ужасе очнулась.

В урочный час и на условном месте
она пришла и стала у Креста:
«Я здесь, Жених, предстань Своей невесте!» —

шепнули робко строгие уста;
в потоке слез к Его ногам покорно
была ее молитва пролита,

и черный Крест на нити четок черной,
пылая, сжала жаркая рука;
она призыв твердила свой упорно,

и вдруг, светло-прозрачна и легка,
восхищенная силой несказанной,
всему земному стала далека.

и свет пронзил ей сердце, и нежданно
ее очам разверзшимся предстал
Жених, лучами славы осиянный,

и, затмевая звезды, Он блистал,
как в час великой славы на Фаворе,
Он трижды «Мир вам!» тихо прошептал,

но та же скорбь таилась в светлом взоре…
И, Крест омыв ручьем блаженных слез,
каких еще не исторгало горе,

«С рабой своей пребудь вовек, Христос!» —
она, раскрыв объятия, взмолилась,
вся зажжена огнем безумных грез;

над ними время вдруг остановилось,
и Он коснулся черного Креста,
все белым светом дивно озарилось,

и взор слепила каждая черта…
Вот снова мрак соткал свои покровы,
но грудь ее лучами залита,

нетленная звезда во тьме суровой,
сияет Крест пылающий на ней
и каждый миг, исполнясь силой новой,

все лучезарней, чище и сильней,
горят, его осыпавши чудесно,
узоры ослепительных камней —

в слезах земли зажжен огонь небесный!

Молюсь Тебе затем, что пять веков
легли меж нас, как строгие преграды,
Ты падший дух выводишь из оков
и не слепишь мои больные взгляды,
как солнца лик сквозь глыбы облаков!

Сойди в мой склеп надменна, как инфанта,
вся, как невеста, девственно-чиста,
мои давно безгласные уста
зовут Тебя: «О Santa, Santa, Santa!»,
дай силу мне стать рыцарем Христа!

Ты в сонме тех, чей каждый шаг — победа,
чей взор — огонь, чьи слезы — благодать,
родной страны печальница и мать,
вручи мне тайну ангельской беседы,
овце чужой приди спасенье дать!

В пыланиях своих не зная меры,
Ты истязала девственную плоть,
обеты «Vulnerari», «Ne ridere!»
Ты приняла покорно, и Господь
Твой дух вознес к огням последней сферы!

Проклятья, вопли ужаса и дым
стремились ввысь, пылали квемадеро,
но Ты предстала знаменьем святым,
два пламени твои: Любовь и Вера
вдруг вознеслись виденьем золотым.

Ты в наши дни — лишь имя, лишь преданье,
но памятны для сердца все рыданья,
все лепестки Твоих девичьих грез,
растоптанных Тобой без состраданья,
и язвы все, что ведал лишь Христос!

Страдалица, Твой образ кротко-строгий
меня зовет на старые пути!..
В нас озлобленье плоти укроти,
и в Замке сердца, в царственном чертоге,
как мать, больное сердце приюти!

Я перед Девой склоняю колени:
«Все ей, безумной, прости!»
Хмурятся строго вечерние тени:
«Бесцельны пред ней все пути!»

Я перед Девой склоняю колени:
«Все ей, погибшей, прости!»
Шепчут зловеще вечерние тени:
«За нас, за нас отомсти!»

Я перед Матерью пал на колени:
«Матери Матерь, прости!»
Плача, поникли полночные тени:
«Все отпусти!»

Горестно носятся в далях просторных
ветра глухие рыданья,
странно размерены криков дозорных
чередованья.

Полночь, и лагерь заснул перед боем,
лагерь, от боя усталый;
день отпевая пронзительным воем,
плачут шакалы.