Владимир Маяковский - Сборники стихотворений

присказывает

унылый интеллигент: - Вас

не понимают

рабочие и крестьяне.Сникает

автор

от сознания вины. А этот самый

критик влиятельный крестьянина

видел

только до войны, при покупке

на даче

ножки телятины. А рабочих

и того менее случайно

двух

во время наводнения. Глядели

с моста

на места и картины, на разлив,

на плывущие льдины. Критик

обошел умиленно двух представителей

из десяти миллионов. Ничего особенного

руки и груди... Люди - как люди! А вечером

за чаем

сидел и хвастал: - Я вот

знаю

рабочий класс-то. Я душу

прочел

за их молчаньем ни упадка,

ни отчаяния. Кто может

читаться

в этаком классе? Только Гоголь,

только классик. А крестьянство?

Тоже.

Никак не иначе. Как сейчас помню

весною, на даче...Этакие разговорчики

у литераторов

у нас часто

заменяют

знание масс. И идут

дореволюционного образца творения слова,

кисти

и резца. И в массу

плывет

интеллигентский дар грезы,

розы

и звон гитар. Прошу

писателей,

с перепугу бледных, бросить

высюсюкивать

стихи для бедных. Понимает

ведущий класс и искусство

не хуже вас. Культуру

высокую

в массы двигай! Такую,

как и прочим. Нужна

и понятна

хорошая книга и вам,

и мне,

и крестьянам,

и рабочим.

1927

РАЗМЫШЛЕНИЯ О МОЛЧАНОВЕ ИВАНЕ

И О ПОЭЗИИ

Я взял газету

и лег на диван.

Читаю:

"Скучает

Молчанов Иван".

Не скрою, Ванечка!

скушно и нам.

И ваши стишонки

скуки вина.

Десятый Октябрь

у всех на носу,

а вы

ухватились

за чью-то косу.

Любите

и Машу

и косы ейные.

Это

ваше

дело семейное.

Но что нам за толк

от вашей

от бабы?!

Получше

стишки

писали хотя бы.

Но плох ваш роман.

И стих неказист.

Вот так

любил бы

любой гимназист.

Вы нам обещаете,

скушный Ваня,

на случай нужды

пойти, барабаня.

Де, будет

туман.

И отверзнете рот,

на весь

на туман

заорете:

- Вперед!

Де,

- выше взвивайте

красное знамя!

Вперед,переплетчики,

а я

за вами.

Орать

"Караул!",

попавши в туман?

На это

не надо

большого ума.

Сегодняшний

день

возвеличить вам ли,

в хвосте

у событий

о девушках мямля?!

Поэт

настоящий

вздувает

заранее

из искры

неясной

ясное знание.

1927

Стихотворения 1929-1930 годов

ПЕРЕКОПСКИЙ ЭНТУЗИАЗМ!

Часто

сейчас

по улицам слышишь разговорчики

в этом роде: "Товарищи, легше,

товарищи, тише. Это

вам

не 18-й годик!" В нору

влезла

гражданка Кротиха, в нору

влез

гражданин Крот. Радуются:

"Живем ничего себе,

тихо. Это

вам

не 18-й год!" Дама

в шляпе рубликов на сто кидает

кому-то,

запахивая котик: "Не толкаться!

Но-но!

Без хамства! Это

вам

не 18-й годик!" Малого

мелочь

работой скосила. В унынье

у малого

опущен рот... "Куда, мол,

девать

молодецкие силы? Это

нам

не 18-й год!" Эти

потоки

слюнявого яда часто

сейчас

по улице льются... Знайте, граждане!

И в 29-м длится

и ширится

Октябрьская революция. Мы живем

приказом

октябрьской воли. Огонь

"Авроры"

у нас во взоре. И мы

обывателям

не позволим баррикадные дни

чернить и позорить. Года

не вымерить

по единой мерке. Сегодня

равноценны

храбрость и разум. Борись

и в мелочах

с баррикадной энергией, в стройку

влей

перекопский энтузиазм.

1929

МРАЧНОЕ О ЮМОРИСТАХ

Где вы,

бодрые задиры? Крыть бы розгой!

Взять в слезу бы! До чего же

наш сатирик измельчал

и обеззубел! Для подхода

для такого мало,

што ли,

жизнь дрянна? Для такого

Салтыкова Салтыкова-Щедрина? Заголовком

жирно-алым мозжечок

прикрывши

тощий, ходят

тихо

по журналам дореформенные тещи. Саранчой

улыбки выев, ходят

нэпманам на страх анекдоты гробовые гроб

о фининспекторах. Или,

злобой измусоля сотню

строк

в бумажный крах, пишут

про свои мозоли от зажатья в цензорах. Дескать,

в самом лучшем стиле, будто

розы на заре, лепестки

пораспустили б мы без этих цензорей. А поди

сними рогатки этаких

писцов стада пару

анекдотов гадких ткнут

и снова пустота. Цензоров

обвыли воем. Я ж

другою

мыслью ранен: жалко бедных,

каково им от прочтенья

столькой дряни? Обличитель,

меньше крему, очень

темы

хороши. О хорошенькую тему зуб