Василе Александри - Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница

Шла с мельницы девица.
И — надо ж так случиться! —
Мешок свалила наземь,
А снова не поднять!
«Снести?» — «А как?» — «За плату
Мешок доставлю в хату!»
Решилась вмиг на трату:
Что ж, можно и нанять!

Идем. На полдороге
Я кланяюсь ей в ноги:
«Плати три поцелуя!»
Но вот беда, друзья:
У ней своя забота.
Высчитывает что-то,
Твердит, что нет расчета,
Не может и нельзя!

С меня и двух, мол, хватит,
Один — сейчас оплатит, В
торой — когда стемнеет…
Толкуй, дружок, толкуй, —
Тебе нужна оттяжка!
И должен я, бедняжка,
С мешком тащиться тяжко
Семь верст — за поцелуй.

Три сына было у отца.
И все три сына были взяты
В один и тот же день в солдаты.
А он молился без конца,
Чтоб сыновья остались живы
Под градом из свинца.

Неделя за неделей шла.
И наконец известно стало.
Что знамя грозных турок пало,
Что в битве вырвана была
Победа доблестью геройской
Румынского орла.

Приказ правительство дало,
И напечатала газета,
Что те, кто начал службу с лета,
Домой вернутся. Время шло —
И стали приходить солдаты
В родимое село.

Он ждал — вот-вот придут втроем…
Но ни один не возвращался.
Он терпеливо дожидался,
А радость угасала в нем,
И мысли в голове роились —
Страшнее с каждым днем,

И не хватило силы ждать,
Но он по-прежнему молился.
Никто из тех, кто возвратился,
Не смог о детях рассказать.
Тогда поехал он в казарму,
Чтоб самому узнать.

С ним говорил старик капрал.
Спросил: «Отец, кого вам надо?»
Был первенцем любимым Раду,
И первым Раду он назвал.
«Погиб он в битве. Он под Плевной
Геройской смертью пал».

Давно предчувствовал бедняк.
Что Раду нет уже на свете.
Когда ж слова услышал эти,
Не мог поверить им никак.
Не мог поверить, чтобы Раду
Одел могильный мрак.

«Да будет проклят недруг злой!
А Джеордже где?» — «Он под Смырданом
Убит турецким ятаганом».
«А Мирча где? Последний мой?!»
«И Мирча под крестом дубовым
Лежит в земле сырой».

И, онемев, отец эастыл.
Глаза смотрели в землю тупо.
Казалось, видел он три трупа
Своих детей на дне могил.
Стоял он, как Христос распятый,
Без воли и без сил.

Сдавила грудь его тоска.
Он вышел. Ноги не держали.
А губы имена шептали…
Стон вырвался у старика,
И слепо шарила по стенам
Костлявая рука.

Он брел вперед — куда-нибудь,
В пространство глядя скорбным взором,
Потом на камень под забором
Присел немного отдохнуть.
Упала голова седая
Безжизненно на грудь.

Никак не мог понять отец…
А солнце в небесах пылало,
Потом клониться ниже стало
И закатилось наконец.
Он все сидел на сером камне,
Недвижно, как мертвец.

Шел франт, и нищий брел с сумой,
Пролетки плыли в клубах пыли,
Солдаты строем проходили…
Он все не мог уйти домой.
А губы горестно шептали:
«Все трое, боже мой!»

На зорьке слышу свист бича
И вижу — к хате два быка
Идут себе, мыча.
Я… я сидела у станка,
Узнала бич издалека,
Взглянуть украдкой на дружка
Вскочила сгоряча!

Всю пряжу спутала, хоть брось!
Окно разбила… Жду его,
Аж сердце занялось!
Ума, знать, нету своего!
Чего хотела?.. Ничего,
Спросить лишь — только и всего, —
Как ночь ему спалось…

А он — чудной! Схватил меня
И целоваться лезет вдруг
При всех, средь бела дня!
Рванулась у него из рук,
Браню его, хоть он и друг.
Такой был, право, перепуг!..
Теперь жалею я…

Когда же я обратно шла,
Босую ногу у дверей
Об гвоздь ободрала…
Да пусть!.. А парень всех милей…
Теперь, жалей я не жалей,
Ему, по милости моей,
Работа тяжела!

Даль еще кругом смеется.
На полянах средь кустов
Стайки кружатся дроздов,
Но неслышно ночь крадется
Из лесов.

Овцы загнаны в овчарни.
Слышен мерный скрип колес —
Тяжело ползет обоз.
На лугу кончают парни
Сенокос.

Вот уж засинели дали.
Женщины с водой бредут.
Девушки с полей бегут,
Выше юбки подобрали
И поют.