Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

Был на Кубани казак, да весь вышел, к несчастью.
Сильно, видать, был пришиблен советскою властью.
Шепчет, бывало, таращась, как сыч на свечу:
— Можно, я крикну? А что, если я закричу?..
Вот он и бродит, унылый, в долине печали.
К нам подошёл и спросил: — Вы меня не видали?
— Может, видали, а может, и нет, — был ответ. —
Был на Кубани казак, да простыл его след…
Ангел явился и сумрак крылами раздвинул.
Свет благодати на бедного грешника хлынул
И осиял, словно ясное пламя в ночи.
— Бог тебя слышит, — шепнул ему ангел. — Кричи!
С духом собрался казак: он не весь ещё вышел.
И закричал, чтоб Господь его в небе услышал.
— А! — закричал. Только: "А!" Одинокое "А!"…
Больше не мог. Растерял перед Богом слова.
Ангел вздохнул и растаял в глубоком тумане.
Может, один этот крик долетел до Кубани…
Рыжий Хрущев обратился в горящий башмак.
Громко стуча, он слонялся из мрака во мрак.
Меченый Сахаров, лунь водородного века,
В клетке свободы гугнил о правах человека.
Чёрная крыса его прогрызала насквозь.
Это жестоко. Но так у чертей повелось.
И Солженицын, сопревший во злобе, томился.
Рыба гниёт с головы. С головы он дымился.
Вниз головой он висел на корявом суку.
Снизу косой кострожог поддавал огоньку…

Только заметив того, кто разрушил державу,
Дьяволу предал народную память и славу,
Я не сдержался. Изменнику вечный позор!
Дал ему в морду и Западом руку обтёр…
Ельцин с Чубайсом по глазки в смоле оказались.
Те, кто под чёрным расстрельным письмом подписались,
В сорок два счёта гуртом угодили в дерьмо.
Где-то над ними и плавает это письмо.
Нищие духом повсюду приходят в упадок.
В ад выпадает Чечня, как кровавый осадок.
Я не заметил, как с неба спустился паук,
Но услыхал под ногой его лопнувший звук.
Я невзначай раздавил паука на том свете,
Но не того, кто соткал интернетские сети.

Грянула молния! Чёрная твердь разошлась.
Сверху посыпались камни, как искры из глаз.
То не берёза в осеннюю глушь облетала,
То не река в океан многошумно впадала, —
Храм Иисуса Спасителя падал на нас.
Мы отбежали… Он рухнул. И пыль поднялась.
— Что происходит? — опомнился спутник едва ли.
— Падает вера… — сказал я в глубокой печали,
Помня, что собственность — это забытый грабёж,
А покаяние власть предержащих есть ложь.

Солнце сместилось. Я это заметил по крену
Собственной тени. И мы натолкнулись на стену
Сопротивления: нет ничего — а стоит,
Как пустота, не принявшая образ и вид.
— Там тишина! — стукнул спутник в безмолвную стену.
Тут обронил я слова, как кровавую пену:
— Это не так! Там безмолвствует только любовь.
Там разверзается время, там скрежет зубов,
Стуки и грюки. Там век двадцать первый по счету
От Рождества Иисуса… Почти ни на йоту
Не отошёл я от злобы вчерашнего дня. —
Так я сказал, но мой спутник не понял меня.
Мы огляделись. Пространство в тумане пропало,
Словно пустое в порожнее где-то упало.
Знаменьем крестным окстил я в тумане ладонь —
Мой указательный перст указал на огонь.
Он был далече… Пошли мы живахом и прахом,
И с каждым шагом, признаться, размашистым шагом,
Мы приближались к огню. Сколько звёзд, столько вёрст!
Воздух шумел на ходу, разрываясь, как холст.
Тучи летели над тёмной долиной печали
И, словно бабы при родах, истошно кричали.

И увидали мы чёрное озеро змей,
Вечную тучу и светлого Бога над ней.
Слава Господня во тьме испускала сверканье
И разливала струистое благоуханье.
Словно от амбры, что скрыта в зловонье кита,
Тонкая струйка была и на нас разлита.
Встал Бог на тучу и поднял высокие знаки
И невечерние — свет преломился во мраке.
И потянулись внутри светоносных лучей
Сонмы великие поднятых Богом людей.
Вон три волхва, Иоанн, патриархи с Исавом…
Это восшествие душ было впрямь величавым.
Ангелы света встречали словами любви
И принимали пришедших в объятья свои.
Бог помолился и дланями сумрак раздвинул.
Свет благодати на чёрное озеро хлынул.
И забурлил нескончаемый водоворот.
Главы старинных церквей показались из вод.
Это был Китеж. Кресты его глухо сверкали.
Тёмные воды со стен его шумно стекали.
Волей судеб он под воду ушёл от врагов
И провалился на дно преисподних грехов.
Он онемел под водой. Иногда заплывали
Змеи в него и златые кресты обвивали.
Встал по-над тучей. Она под него подплыла.
Он опустился. И звякнули колокола.
И расступилась его вековая дремота,
И широко распахнулись глухие ворота.
Вышел святой, опираясь на меч-кладенец,
Перекрестился… Знай наших! Русак молодец.
Мы поднялись в двух последних лучах. Слава Богу!
Он огляделся и было промолвил: — В дорогу, —
Но призадумался. Что-то смутило Его.
Я услыхал трепетание мира сего.
Что там трещит? Гром ли в небе? Кузнечик ли в поле?
Это трещала развязка поэмы, не боле.
— Кит погружается! — молвил Христос. — Свят, свят, свят, —
Молвили ангелы, — ад погружается в Ад!
Я задрожал, мой собрат пожелтел, как бумага.
Филин заухал: — В аду очень сильная тяга.
Мы покидаем его, не глядите назад!