Лидия Аверьянова - Vox Humana - Собрание стихотворений

Утро. Ветер Воздух вольный.
Колесован снег и след.
Вырисовывает Смольный
Свой китайский силуэт.

Словно поднятые пальцы –
Боковые купола…
Время, выведшее, сжалься
Над ладонью из стекла.

Первой льдиной, легче дыма,
Рассыпается собор:
В горнах дней неуловимо
Тает выспренный фарфор.

Неужели, неужели
Мы навек осуждены,
Вместе с замыслом Растрелли,
У Китайской лечь стены?..

… Из-под палок Николая
Госпиталь кровавый встал,
И Кропоткин, убегая –
Азиатчины бежал.

Когда на выспренные стены
Прозрачная спадает тишь, –
Ты – снова ты, мой город тленный,
И раковиной ты шумишь.

Дрожат твои пустые створки –
Надломленный веками щит…
Пускай витийствующий Горький
О братстве вычурно кричит:

Мы не приветим, не приемлем,
Своими мы не ощутим
Ни их размеренные земли –
В веках мертворожденный Рим, –

Ни сон, который смутно снится
Слепцам на скифском берегу,
Где Русь – высокая волчица –
Легла. И стонет на снегу.

Лепным прибоем, пеной в просинь
На площадь вылетел дворец –
И дивной арки Карло России
Над нами тяжкий был венец.

Под ветром выстывало тело,
Нет, не по-прежнему, не так…
И мостик Певческой Капеллы
Двойной и гулкий принял шаг.

… А по ночам, лицом в подушку,
Мой друг, мне можно вспоминать:
Здесь Блок бродил, здесь умер Пушкин,
Здесь мы не встретимся опять.

Еще не выбелен весной
Наш вечер. Льды не тонут.
Здесь всё воспето было мной,
И только Петр – не тронут.

Меня учила с детства мать,
Тому назад, когда-то,
В молчаньи подолгу стоять
Под аркою Сената.

Да, здесь, где был, сквозь лед, огонь
И воду – век распорот,
Поставлен миру на ладонь
Наш неизбывный город.

Отдай обратно мне мои слова.
Зачем Тебе высокий строй и нежность? –
Для нас двоих была тогда Нева
Такой большой, прославленной и снежной.

Со мною дни нещадно сводят счет,
Всё тяжелей в висках биенье крови.
Как дивно мне, что так очерчен рот
И так легки мальчишеские брови.

Когда-нибудь, измучившись сперва,
Когда в борьбе Твои ослабнут силы,
Я с губ Твоих сниму все те слова,
Которых я Тебе не говорила.

Какое солнце встало, озарив
Твой город, теплый, словно стенки горна:
Кроваво-красным кажется мне шрифт
В разлете книг, хотя он – просто черный.

Смотри, чтоб то, что начато Невой,
Не обернулось Зимнею Канавкой.
Мне лучше быть не женщиной живой,
А так, двухцветной книжною заставкой:

Чтоб покрывался пылью легкий дом,
Не стали дни ни лучше, ни тревожней,
Чтоб наугад, когда-нибудь, потом,
Меня открыл рассеянный художник –

И удивился тихо, про себя,
Что верен штрих и линия не смыта,
Что, вчерчена, стою навеки я
В больших квадратах невского гранита.

На берега Твоей Невы
Ложится снег, сухой и белый,
И дрогнут каменные львы,
Слегка распластывая тело.

И сердце, в легкую игру
Входя, как пар летит на иней,
Как львиный камень на ветру
Оно, распластанное, стынет.

На белые ресницы маргариток
Легла роса: цвет снега и колонн.
Двенадцати аллей песчаный свиток
Разверзнут вширь. Здесь правит Аполлон.

И желтизна дворцовых стен – как осень,
Как маргариток желтенький глазок.
Нам отдых дан. Мы большего не просим.
На солнечных часах нам – выйдет срок.

Недвижен Павел, озирая службы,
Где гонг сзывает граждан на обед.
О, милый Павловск, храм нетленной дружбы
С той родиной, которой больше нет.

Шпионы разных государств,
Порой влюбленные в друг друга, –
Что нам названья наших царств,
Златого Рога или Буга…