Давид Самойлов - Стихотворения

Считаем покаянье главным делом

И, может, даже посрамленьем зла.

И тут закусываем удила.

Хоть собственной души несовершенство

Вкушаем, как особое блаженство.

Тогда природа помогает нам

И особливо чижики и дятлы

Или сосны растрёпанные патлы.

И мы приходим к ним, как в божий храм.

Нас восхваляет критик наш румяный,

Метафоры любитель и ловец.

И наконец покровы истины туманной

Слетают с ясной стройности словес.

1970

Поэт

Скажите, гражданин, как здесь пройти

До бани?

Старожил

Баня нынче выходная.

Зато на Глеб Успенского — пивная.

Там тоже можно время провести.

Поэт

Ну что ж!

Старожил

Как раз и я иду туда.

Приезжий?

Поэт

Да.

Старожил

У нас не скучно!

Поэт

Да.

Старожил

По делу?

Поэт

Нет.

Старожил

К родне?.. И я вот к брату

На отпуск собираюсь восемь лет.

То захвораю… Или денег нет.

А прошлым годом прогулял зарплату…

Ты не Петрова брат?

Поэт

Да нет.

Старожил

Постой!

Давай-ка два рубля. Вон-он магáзин…

А там, в пивной, её пивком подкрасим…

Я мигом. Вижу — парень ты простой.

Весь в брата.

Поэт

Нету брата у меня.

Старожил

Ну весь в сестру. Ведь и сестра — родня.

Порядок. На-ка сдачу… Эко горе!

Пивная — ёлке в корень! — на запоре!..

В столовой пить придётся под компот.

Там пива нет!.. А где сестра живёт?

Она бы нам поставила закуски.

И вместе погуляли бы по-русски.

Поэт

Да у меня родни и вовсе нет.

Старожил

Так бы сказал… А сам ты кто?

Поэт

Поэт.

Старожил

Вот то-то вижу, будто не из наших!

Выходит — пишешь?.. Я люблю читать.

Да время нет… Могу и тему дать!

А ты её возьмёшь на карандашик…

Есенин был поэт! Моя старушка,

Мол, в старомодном ветхом шушуне…

Как сказано!.. А Пушкин? «Где же кружка?..»

Бери себе стакан!

Поэт

Пожалуй, мне

Пора…

Старожил

И впрямь! Чего сидеть без толку…

Ну, со свиданьицем!.. А ты чего ж?

Тяни… Задумался!.. Уже хорош?

A-а! Выпятил полтинники на Лорку!

Поэт

(очнувшись)

Что? Федерико?..

Старожил

Ей цена-то грош!

Конечно, всё при ней: станочек, грудь…

Эй, Лорочка, товарищу поэту

И мне подай два раза винегрету!..

А ты бы рассказал про что-нибудь.

Поэт

А было так. Он на снегу сидел.

А замполита увели куда-то.

Вблизи него немецкие солдаты

Переговаривались. День скудел.

Слегка смеркалось. Из-за перелесиц

Вступали тучи реденьким гуртом.

И, как рожок, бесплотный полумесяц

Легко висел на воздухе пустом.

Нога не мучила. А только мёрзла.

Он даже улыбался. Страх прошёл.

Бой утихал вдали. За лесом грозно,

Как моисеев куст, пылал костёл.

Пришёл какой-то чин. Но небольшой.

Он так же был небрит, как эти трое.

За лесом выцветали шумы боя.

Хотелось пить. Нога была чужой.

Солдаты сели есть. Один из них

Достал сухарь. И дал ему. Однако

Есть не хотелось. Думал о своих:

Какая неудачная атака!

Он думал о себе, как о ноге:

Душа была чужой, но не болела.

Он сам не мёрз. В нём что-то леденело.

Ещё вверху плыл месяц налегке,

Но словно наливался. От еды

Они согрелись. Те, что помоложе,

Подначивали третьего. Похоже,

От них не надо было ждать беды.

Тот, третий, подошёл. Он был и мал,

И худ, и стар. И что-то он сказал.

Что — непонятно. Пленный без испуга

Соображал. И понял. Было туго

Вставать. И всё ж он встал, держа сухарь.

Уже был месяц розов, как янтарь.

Те тоже подошли. И для чего-то

Обшарили его. Достали фото

Жены и сына. Фото было жаль.

Он поднял руки, но держал сухарь.

Разглядывали фото. И вернули.

И он подумал: это хорошо!

Потом его легонько подтолкнули.

Он сразу понял. И с трудом пошёл.

Он мог идти. Он отправлялся в путь.

И это вдруг его приободрило.

«Видать, не очень сильно зацепило…

Дойти бы только… там уж как-нибудь…»

Додумать не успел. Невдалеке

Рвануло эхо. Звук был слишком резок.

Он закричал. И, словно был подрезан,

Свалился навзничь с сухарём в руке.

Упал. И дёрнулся последний раз.

И остывал, не закрывая глаз.