Вроде бы мёртвого человека
С Буддой в улыбке
С Иисусом в простёртых руках
С Магометом в склонённом челе
Ногами в аду
Руками в раю
Спиною к земле
Сопровождают
К вечному блаженству
Поющие легионы
В вечерних сумерках, когда темнеет море,
Густеет тьма глубин, подтягиваясь от бесплодных отмелей, заливов
К берегу. Сначала
Она похожа на распахнутые скалы, разглаживающие собственную бледность.
Затем прилив, устало отступая,
Бросает все свои плоды,
Сползает обессиленно с блестящих батискафов, и вот пред нами крабы.
Крабы-гиганты в плоских черепах, внимательно глядящие на сушу
Как каски из окопа.
Они не просто крабы: крабы-призраки.
Они сбивают
Невидимой волной морского холода
Гуляющего в дюнах человека.
Вливаются в простор материка, в дымящий пурпур
Лесов и городов — колючим всплеском
Высоких неуклюжих привидений,
Скользящих импульсивно через воду.
Ни стены, ни тела им не помеха.
Голод диктует им другие цели.
Для нас они незримы, мы не можем о них не думать.
Их пузырящиеся рты, глаза
Безмолвной каменистой яростью
Вторгаются в ничтожность нашей жизни — валяемся ли на кроватях,
Сидим ли в комнатах. То наши сны тревожны,
То мы внезапно просыпаемся во власти одержимости
В одышке и в поту, и мозг наш слепнет
В сиянье лампочки. Порою, ненадолго, скользящая
Внимательная
Толща тишины
Протискивается между нами. Крабы владеют этим миром.
Всю ночь, то рядом с нами, то сквозь нас,
Они выслеживают друг друга, они цепляются друг к другу,
Они влезают друг на друга, они рвут друг друга на куски,
Они изнуряют друг друга до изнеможения.
Они — войска вселенной. Мы — их бактерии,
В их жизни наша смерть, в их смерти наша жизнь.
Чуть рассветёт, они вновь отступают к берегу.
Они — сумбур истории, конвульсии
В истоках крови, в циклах конкуренции.
Для них вся перенаселённая земля — пустое поле битвы.
Весь день они в себя приходят под водой.
Их пенье — слабый бриз, крутящийся в прибрежных скалах,
Где слушают одни лишь крабы.
Они — единственные игрушки Бога.
Печальная история человеческого детёныша
Жила-была девушка, девушка, девушка,
Просто шикарная.
О, будь моей невестой, рыдал я, кричал я, готовый умереть.
И мне она ответила, и что ж она ответила?
"Давай сюда свой нос, я чмокну, — вздохнула она. — Это по-честному!"
И я отрезал свой нос,
А она скормила его своему щеночку.
"О, дай мне свои ушки, чтоб я не рыдала в подушку, глубокой ночью, в постели, чтобы никто не подслушал, мой милый!"
И я отрезал свои уши,
А она скормила их своему щеночку.
"О, отдай мне свои ножки, чтоб не унесли тебя по дорожке,
Далеко от меня, о, мой милый", — зарыдала она.
И я отрубил свои ноги, а она отдала их своему щеночку.
"О, я хочу твоё сердечко, сердечко, сердечко, неужто оно не станет моим? Дай подержать!" — закричала она.
И разрубил я себя на части, и отдал часть ей,
А она скормила её своему щеночку.
"О, отдай мне печень, а то оставлю тебя навечно.
Отдай мне язык, язык, язык,
Чтобы он не шептался с другими.
Отдай мне лёгкие, что измучили тебя вздохами", —
Закричала она.
Со слезами любви, со слезами любви я отрезал эти лакомства,
А она скормила их своему щеночку.
"О, отдай мне глаза, свои закатывающиеся глазки,
Что брызгают на меня слезами, что вечно следят за другими.
И отдай мне свой ум, полный тяжких дум
И сомнений в моей любви, сомнений в моей любви.
И отдай мне руки, чтоб, когда ты далеко, они обнимали б меня всю ночь, обнимали всю ночь".
И она закричала: "Я буду твоей невестой!"
Так что я вырвал свои глаза и выдолбил мозги и отпилил руки и всё отдал любимой
А она скормила всё своему щеночку.
"Нет, отдай мне и кожу, без которой не можешь,
Налей свою кровь в стакан и дай мне выпить, стань моим.
Срежь свою плоть, и я обглодаю твои косточки, о, милый!"
И я спустил с себя шкуру смочил в своей крови закатал в неё плоть сложил кости в корзинку оставил всё у её дверей а она закричала она закричала
Читать дальше