Всеволод Емелин - Götterdämmerung - cтихи и баллады

С ней, как в пруд подкова,
Я упал на дно,
Не видал такого
И в порнокино.

Тел тягучих глина,
Топкая постель.
Что там Чичоллина,
Что Эммануэль.

Липкие ладони,
Рта бездонный ров.
Вот те и тихоня,
Дочь профессоров.

Называла золотком,
Обещала — съест,
На груди наколотый
Целовала крест.

А потом еврейкой
Оказалась вдруг,
Жизнь, словно копейка,
Выпала из рук.

Любишь ли, не любишь,
Царь ты или вошь,
Если девка юдиш,
Ты с ней пропадешь.

Мне теперь не деться
Больше никуда,
Обжигает сердце
Желтая звезда.

Как один сказали
Мне все пацаны,
Из огня и стали
Грозные скины:

— Ты забыл обиды,
Боль родной земли.
Эти еврепиды [1] Евреев-пидарасов в ФСБ сокращенно называют “еврепидами”. См. Вяч. Курицын “Акварель для матадора”.
Тебя завлекли.

Никогда отныне
Пред тобой братва
Кулаки не вскинет
С возгласом “Вайт па!”

И тебе, зараза,
Лучше умереть.
Пусть вернут алмазы,
Золото и нефть.

Чтоб твоей у нас тут
Не было ноги,
Шляйся к пидарасам
В их “Проект О.Г.И.”.

И убит презреньем,
Хоть в петлю иди,
Я искал забвенья
На ее груди.

Вдруг вломились разом
К ней отец и мать
И, сорвав оргазм нам,
Начали орать:

— Прадеды в могиле!
Горе старикам!
Мы ж тебя учили
Разным языкам!

Жертвы Катастрофы!
Похоронный звон!
А тут без штанов ты
Со штурмовиком!

Чтоб не видел больше
Я здесь этих лиц.
Ты ж бывала в Польше,
Вспомни Аушвиц.

Где не гаснут свечи,
Где который год
Газовые печи
Ждут, разинув рот.

Где столб дыма черный
До безмолвных звезд.
Помни, помни, помни,
Помни Холокост!

И не вздумай делать
Возмущенный вид,
Если твое тело
Мял антисемит.

Плакать бесполезно,
Верь словам отца.
Это в тебя бездна
Вгля-ды-ва-ет-ся.

Не гуляй с фашистом,
Не люби шпанье…
В США учиться
Увезли ее.

И с тех пор один я
Три недели пью.
Страшные картины
Предо мной встают.

Сердце каменеет,
Вижу, например,
Там ее имеет
Двухметровый негр.

Весь он, как Майкл Джордан,
Черен его лик.
Детородный орган
У него велик.

А я не согласен,
Слышите, друзья!
Будь он хоть Майк Тайсон,
Не согласен я!

Горькая пена
Стынет на губах.
Капельница в вену,
Мое дело швах.

Вышла медсестренка,
На дворе апрель.
Подо мной клеенка,
Я мочусь в постель.

Травка зеленеет,
Солнышко блестит.
Медсестра, скорее
Камфару и спирт.

Стало мое рыло
Травки зеленей.
Эх, не надо было
Пить пятнадцать дней.

Клейкие листочки
Тополей и лип.
Отказали почки,
Я серьезно влип.

Сохнет, стекленеет
Кожи чешуя.
В общем по апрелю
Не дежурный я.

Видно, склею ласты,
Съеду на погост.
Что-то не задался
Мне Великий пост.

Здесь я, как бесполый,
Без всего лежу.
Пришел типа голый,
Голый ухожу.

Ждут меня в кладовке,
Там, где пищеблок,
Рваные кроссовки
Фирмы “Риибок”,

Куртка со штанами,
Мелочь в них звенит.
Все меж пацанами
Честно поделить.

Всем, со мною жравшим,
Дайте по рублю,
Передайте Маше —
Я ее люблю.

Обо мне когда-то
Вспомнит кто-нибудь?
Где дефибриллятор,
Два контакта в грудь?

Свесившись над краем,
Никто не орет:

— Мы его теряем,
Ебанные в рот!
Всем, сыгравшим в ящик,
Путь за облака,
Где отец любящий
Ждет верного сынка.

Бухнусь на колени,
Я пришел домой.
Ну, здравствуй, в пыльном шлеме
Зеленоглазый мой.

С высоты Земля-то
Кажется со вшу,
Я с него, ребята,
За нас всех спрошу.

Жми на тормоза
Сразу за кольцевою.
Ах, эти глаза
Накануне запоя.

Здесь ржавый бетон,
Да замки на воротах.
Рабочий район,
Где нету работы.

Здесь вспученный пол,
И облезлые стены,
И сын не пришел
Из чеченского плена.