Алексей Толстой - Том 1. Стихотворения

Нас поражал, то близко, то далеко,
То возле нас, то где-нибудь с высот,
Зловещий визг, пронзительно-жестокий.

Так не один свершал он поворот
Иль, крылья вдруг поджав, как камень веский
Бросался вниз, и возмущенных вод

Средь озера нам слышалися всплески,
И он опять взлетал и каждый раз
Пускал опять свой визг зловеще-резкий.

Проклятый зверь чутьем искал ли нас
Или летал по воздуху без цели —
Не знали мы; но, не смыкая глаз,

Настороже всю ночь мы просидели,
Усталостью совсем изнурены
(Вторые сутки мы уже не ели!).

С рассветом дня спуститься с вышины
Решились мы, лишь голоду послушны;
А чудище исчезло ль из страны

Иль нет — к тому мы стали равнодушны,
Завидуя уж нищим и слепцам,
Что по миру сбирают хлеб насущный…

И долго так влачилися мы там,
Молясь: „Спаси, пречистая Мария!“
Она же, вняв, послала пищу нам:

Мы ягоды увидели лесные,
Алевшие по берегу ручья,
Что воды мчал в долину снеговые.

И речь того не выразит ничья,
Как укрепил нас этот дар нежданный
А с ним воды холодная струя!

Сбиваяся с дороги беспрестанно,
По солнцу наш отыскивая путь,
Достигли поздно цели мы желанной;

Но что за вид стеснил тогда нам грудь!
B Кьявеннские воткнуты были стены
Знамена гибеллинов! Проклят будь

Раздора дух, рождающий измены!
Не в приступе отчаянном взята
Врагом упорным крепкая Кьявенна —

Без боя гибеллинам ворота
Отверзли их сторонники! Без боя
Италия германцу отперта!

И зрелище увидя мы такое,
Заплакали, и показалось нам
Пред ним ничтожно все страданье злое,

Что мы доселе испытали. — Срам
И жажда мести овладели нами;
Так в город мы пробралися к друзьям;

Но уж друзья теперь, во страхе, сами
Спасалися от мщения врагов
И вольности поднять не смели знамя.

Они родной сбирались бросить кров
И где-нибудь сокрыться в подземелье,
Чтобы уйти от казни иль оков.

Узнав от нас, что горные ущелья
Чудовищем ужасным заняты,
Подумали они, что мы с похмелья

То говорим, и наши тесноты,
И все, что мы недавно испытали,
За выдумки сочли иль за мечты.

В неслыханной решились мы печали
Направиться обратно на Милан,
Но не прямой мы путь к нему держали:

Захваченных врагом минуя стран,
На Колико мы шли, на Леньончино,
На Лекко и на Бергамо, где стан

Немногих от рассеянной дружины
Оставшихся товарищей нашли
(Убито было боле половины,

Другие же, вблизи или вдали,
Неведомо скитались). Бергамаски,
Чьи консулы совет еще вели:

К кому пристать? не оказали ласки
Разбитым гвельфам, их же в город свой
Не приняли; однако, без огласки,

Отправили от думы городской
Им хлеба и вина, из состраданья,
Не требуя с них платы никакой.

И тяжело и радостно свиданье
Меж нами было; а когда слезам,
Расспросам и ответам отдал дань я,

„Товарищи, — сказал я, — стыдно нам
Врозь действовать иль ждать сложивши руки,
Чтоб враг прошел по нашим головам!

Ломбардии невзгоды все и муки
Лишь от раздоров наших рождены
И от измены круговой поруке!

Хоть мало нас, поклясться мы должны,
Что гвельфскому мы не изменим стягу
И не примкнем к теснителям страны!“

Так прежнюю в них возбудив отвагу,
Я их в Милан с собой и с Гвидо звал,
Они ж клялись не отставать ни шагу.

Тут случай мне их испытать предстал:
Где через Ольо вброд есть переправа,
На супротивном берегу стоял

Маркезе Монферрато, нам кровавый
Прием готовя. Бога в помощь взяв
И вынув меч, я бросился на славу

В средину волн. За мной, кто вброд, кто вплавь,
Пустились все, пересекая воду,
И берега достигли. Но стремглав

На нас враги, вплоть подступя ко броду,
Ударили, и прежде, чем я мог
На сушу стать, их вождь, не дав мне ходу,

Лоб топором рассек мне поперек,
И навзничь я ударом опрокинут,
Без памяти, обратно пал в поток.

Пятнадцать лет весною ровно минут,
Что свет дневной я снова увидал.
Но, боже мой! доселе жилы стынут,