Саша Соколов - Газибо

кассир же:
спросите инспектора,
а инспектор:
пройдите к бухгалтеру,
а бухгалтер:
узнайте у казначея,
а тот:
потолкуйте-ка, женщина, с арифметиком

арифметик же,
в прошлой жизни морской цыган и вообще немного романтик,
толкует в том смысле, что справедливые войны случаются слишком часто,
число справедливых вдов все растет,
и возможности увеличить им всем пособие нет ни малейшей,
а увеличить пособие только одной или нескольким справедливым вдовам
было бы несправедливо по отношению к остальным

но при этом он же
считает, что унывать ни за что не следует,
следует не унывать, а как раз напротив:
а уповать, эсперар :
эсперанто зубрил он в бузуки-барах пирея,
в тратториях таормины и римини,
в тангериях ла-платы

и учит:
во дни своих треволнений с надеждой не расставайтесь,
питайте ее, лелейте
и наподобие ласточки, что из глины лепит себе жилье,
точно так,
неуклонно,
лепите мечту о том, как с течением времени времена изменятся, похорошеют,
их будет совсем не узнать,
и поскольку число справедливых войн, а значит и вдов, сократится,
постольку забот убавится,
у казначейства откроется очередное дыхание,
и за счет сэкономленных средств
все пособия навсегда увеличат

и женщина не расстается с надеждой,
надежду она питает, лелеет, надежду она хранит и мечту свою лепит,
и если спрашивают о здоровье,
то возражает, что чувствует себя много лучше, чем, может быть, кажется,
а точнее, так,
словно вовсе и не вдова она,
не вдова, а едва ли не как бы птица,
пусть, знаете ли, не совсем проворная,
с несуразной походкой, с нескладной судьбой,
ничего, не кручиньтесь, поскольку ведь все-таки птица, птица,
необъяснимая птица

но чу,
как-то раз, как-то вдруг,
где-то между второю средой и четвертой пятницей наступает иное ныне:
пространство, что медитировало в стиле барокко,
переключается на сирокко:
все делается размытым, смутным и будто б необязательным,
и когда приблизительно та же вдова посещает примерно тот же отдел,
тот же самый сравнительно арифметик уведомляет ее, что с тех пор,
как она заходила сюда в прошлый раз,
времена изменились;
присядьте

они изменились, но отчего-то ничуть не к лучшему,
и те войны,
что ранее полагали вполне справедливыми,
полагают теперь справедливыми не вполне,
и вдов,
незадачливые мужья которых с тех войн не вернулись,
их, к сожалению, тоже,
и оттого им пособие не увеличили, а уменьшили,
и отныне надежду на то, что однажды его увеличат,
не следует ни питать, ни лелеять,
а следует с ней расстаться, проститься, оставить ее в покое
и жить без нее, как получится

и женщина расстается с надеждой,
прощается с ней навсегда
и мечту ни о чем уж не лепит,
и если спрашивают о здоровье,
печалуется, что немного недомогает и как-то не узнает себя в зеркале,
видимо, что-то не так с лицом,
да и в целом, признаться, уже не та

а если ей молвят:
помилуйте, не вечор ли вы были та самая, самая что ни есть,
откуда такое упадничество,
неверие, если хотите, в путь и образ,
вам следует походить к нам в собрание на кружок по дао,
а что, почему бы и нет,
мы выписываем наставников из самой поднебесной:
отшельники, в основном, старичье, но они бы наверняка укрепили,
решайтесь, вам выдадут сезонный абонемент,
то женщина:
не смешите, что проку мне в этом их поднебесье,
когда я больше не птица

а кто же,
а женщина: о-ля-ля,
кто бы думал, что вы до того сохранились, что все еще мучаетесь минусом, а не плюсом,
а где же ваши хваленые окуляры, в смысле, пенсне, мсье,
миль пардон за издевку, но нацепите да и прозреете,
не тушуйтесь, оно вам, наверное, до сих пор к лицу,
когда-то вы в нем навевали мне одного знакомца из области первых радостей,
ранних, неизгладимых встреч,
а может, это нисколько не любопытно,
да нет, отчего ж,
не лукавьте, мои треволнения вас совершенно не трогают,
вы, как и прежде, печетесь лишь о своих

но все-таки вообразите: зоолог,
светило отечественного живосечения,
вивисектор, как говорят, божьей милостью,
попечитель различных зверинцев, кунсткамер, приват-доцент,
стал славен открытыми опытами на бонобо,
проказники, право, баловники, но зато какие шармантные,
те же, по сути дела, мартышки, только куда солидней,
да, вобщем-то, он и сам импозант был антик муар на полное загляденье,
а остроум,
а танцор,
а как плавно он мелодировал на трианголо,
а на всяких других инструментах