Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

Рожденный всё и знать и петь,
На свадьбе ли, на тризне,
Веди нас до могилы впредь
По горькой, сладкой жизни.

Нет, Гафиз, с тобой сравниться
Где уж нам!
Вьется парус, точно птица,
Мчится по волнам.
Быстрый, легкий, он стремится
Ровно, в лад рулю.
Если ж буря разразится —
Горе кораблю!
Огнекрылою орлицей
Взмыла песнь твоя.
Море в пламень обратится!
Не сгорю ли я?
Ну, а вдруг да расхрабриться?
Дай-ка, стану смел!
Сам я в солнечной столице
Жил, любил и пел.

Знай и млад и стар
Шесть любовных пар.
В слове предстала судьба:
Рустам и Рудаба.
Любовь без исхода горька:
Юсуф и Зулейха.
Ужас любовных кручин:
Ферхад и Ширин.
Розно жить не могли
Меджнун и Лейли.
В старости верность прочна:
Джемиль и Ботейна́.
Прихоть жизни великой:
Соломон с Темноликой.
Тот, кто усвоил урок,
Знает любовь назубок.

Любовь — солидный куш, ей-ей!
Да есть ли выигрыш крупней?
Любовь — не деньги и не власть,
Но даст в герои нам попасть.
И кстати не кого-нибудь,
А Вамика и Азру помянуть.
Но их достаточно назвать —
Кто смеет их имен не знать?
Подробностей же грустной были
Не знает мир. Они любили —
Вот смысл сей повести каков.
И помолчим без лишних слов.

Хрестоматия любви —
Вот всем книгам книга.
Я читал ее прилежно:
На мильон страниц страданий
Пять страниц блаженства,
Рубежом — глава разлуки.
Крошечный раздел свиданий
Дан в отрывках. Том печали
С приложеньем объяснений,
Не имеющих конца.
О Низами! Ты, блаженный,
Верную нашел дорогу.
Кто развяжет этот узел?
Только любящие сами.

Были вглубь глядящие зрачки,
Были всласть целующие губы,
Руки плавные легки,
Груди царственные любы.
Это явь без всяких снов,
Ведь минута обладанья
Изменила до основ
Все мое существованье.

Легкий локон, как вино,
Дух воспламеняет —
И меня, мой друг Гафиз,
Волосы пленяют.

Но вздымаются горой
На длинноволосых
Или маются порой
В заплетенных косах.

Мудрый с легкостью пройдет
Сквозь соблазны эти:
Тяжкой цепи предпочтет
Шелковые сети.

Бурлит волос водоворот!
Блуждать вслепую в этой темной чаще
Блаженными ладонями почаще —
И станет шибче сердца оборот.
Целую лоб, ресницы, веки, рот —
Я весь в огне, и оторопь берет.
И гребню пятизубому неймется:
Он к ладным прядям так и рвется.
Трепещут брови под рукой —
Но разве плоть, но разве кожа
Способна к нежности такой?
Душа становится моложе,
Коль выдается мне почаще
Бывать в блаженной этой чаще.
И ты, Гафиз, ласкал немало,—
А нам пора начать сначала.

Ты надела изумруды —
Мне ли их не величать?
Вынуть слово из-под спуда
Или лучше промолчать?

«Как приветлив каждый камень!»
Мой язык спешит изречь,
Утаив, что рядом пламень
И меня готов обжечь.

Должно помнить ежечасно:
Сей огонь жесток и лют!
«Столь же стать твоя опасна,
Сколь приветлив изумруд».

В этот тесный переплет
Втиснут рой свободных песен,
Для которых небосвод,
Да и тот немного тесен.
Время — гробовщик вселенной,
Но сильнее песен рать.
Каждой строчке — быть нетленной,
Как любви не умирать.

В полночь я плакал и маялся —
Мне не хватало тебя.
Явились привидения,
И я смутился.
Я сказал: «Привиденья!
Я маюсь и плачу,
А надо бы спать
И вас, горемычных, не видеть.
Не думайте худо о том,
Кого вы мудрым считали,—
Больно уж мне несладко!»
И ночные тени
С длинными лицами
Мимо прошли,
Явно не интересуясь,
Глуп я или умен.

«Пусть тебе и не снится,
Что по любви отдается девица.
Я б так не мог, скажу по чести —
Она к тебе жмется из лести».

Полученным вполне довольный,
Отвечу в оправдание:
Любовь — подарок добровольный,
А лесть — благодеяние.