Евгений Долматовский - Товарищ мой

Здесь в «классы» играла,
И бегала в школу,
И звёзды считала
С мальчишкой веселым.

И снова тревога,
Сраженье... Однако —
Ни мало ни много —
Шестая атака.

Мальчишка, с которым
Ты звезды считала,
С тускнеющим взором
Ложится устало.

Сестра наклонилась —
Завяжет, поможет.
(Иль это приснилось,
Что так вы похожи?)

И память в дыму,
И расколота каска,
И больше ему
Ни к чему перевязка.

А вдруг подрастала
В другой стороне ты,
Не в этих кварталах
Встречала рассветы?

Быть может, не знаю —
Догадок не надо.
Но я защищаю
Твою баррикаду.

Дома за спиною
Дымят, догорая.
Ты здесь, ты со мною,
Моя дорогая.

Знакомые наши места —
Печаль Сталинградского края.
Дымится вдали высота,
По карте — сто двадцать вторая.
Туда мы смотрели не раз,
Кусая засохшие губы.
Врастали во впади вы глаз
Бинокли и стереотрубы.
Мы видели только бугор
Да вражьих окопов бойницы
И не замечали, как с гор
Рассветное солнце струится.
Потом зазвенела зима.
Просторы степей побелели.
Нас ярость сводила с ума,
Когда мы на сопку глядели.

И вот громыхнуло «ура»,
В атаку пошли батальоны.
Крута перед нами гора...
Бегом на могучие склоны
По трупам фашистов, вперед!
И — наша седая вершина!
Орудия, вросшие в лед,
Осевшие набок машины...
Впервые заметили мы
Высокое солнце над степью,
Хрустальные травы зимы,
Морозное великолепье.

Так вот как поет и звенит
Донской удивительный ветер!
Как утренний воздух пьянит!
Как славно живется на свете!
Так вот какова высота!
Ты раньше и ведать не ведал,
Какая вокруг красота,
Как взглянешь глазами победы.

Пулей пробита степная тетрадь,
Стерло землею последнюю дату.
Девушкам можно стихи посвящать,
Крепче стократ посвященье солдату.
Тем посвящаю стихи, кто со мной
Ночью ползет через минное поле;
Тем, кто с рассвета — над картой штабной;
Памяти тех, кто погиб на Осколе;
Тем, кто идет по лощине сквозь дождь, —
С каски — ручей, плащ-палатка намокла;
Тем, кто ведет громыхающий «додж»,
Смотрит сквозь дымные, в трещинах стекла;
Тем, кто поклялся — ни шагу назад;
Тем, кто траву напоил своей кровью;
Тем, что сейчас в медсанбате лежат;
Той, что склонилась у их изголовья;
Тем, в чьих глазах только ярость и месть;
Тем, кого знаю, а может, не знаю;
Всем, кому некогда их прочесть, —
Эти стихи посвящаю.

Черный выдался день.
Скрылось солнце за тучей туманной,
И в казачий курень
Чужеземец вошел окаянный.
Все разбил, раскидал,
Запорхала по ветру перина,
А старуху прогнал
И порвал фотографию сына.

Мать выходит за дверь,
Очи полны тоскою бездонной.
Что ей делать теперь,
Одинокой, босой и бездомной?..
Посидит на базу,
Где недавно мычала корова,
Да проглотит слезу,
Да на запад посмотрит сурово...

«Видно, доля така!» —
Горе-горькое ложкой хлебала,
Своего казака
На немецкой войне потеряла...
А последний сынок —
Вся надежда, любовь и забота —
По какой из дорог
Отступает под вой самолета?
Шли тяжелые дни,
И тянулись осенние ночи...
Ты мне счастье верни,
Изгони чужеземца, сыночек...

Наступила зима,
Недобра, как железо, студена.
Вьюга сходит с ума,
Заметает излучину Дона.
Слышен рокот и гром, —
Не бывает ноябрьского грома.
Чужеземцы бегом,
Все бросая, бегут мимо дома.

Ненаглядный, бедовый,
Заходит в курень, улыбаясь,
Полушубочек новый
На нем, как броня голубая.
Онемела сперва,
Покачнулась, платок прикусила.
Вдруг прорвались слова,
Что три месяца долгих носила:

«Ты не с той стороны —
Из-за Дона пришел ты, не прямо!»
«Да, дороги войны
Нелегки и извилисты, мама.
Мы их взяли в кольцо,
Мы от Клетской пошли по излуке...»
Он целует лицо
И землистые, старые руки.

Горек воинский труд.
Мы немало пожили на свете.
Всех нас матери ждут,
И для них мы по-прежнему дети.

Шел я берегом Амура,
Краем Дальнего Восхода,
Шел, пуская дым из трубки,
Чтоб комар меня не трогал.
Стыли черные березы —
Дети каменного века,
И мохнатые фазаны
Из-под ног моих взлетали.