Александр Рославлев: В башне

Словно змеи черны косы,
Белы груди жгут огнем.
«Тише, едут»… и колеса
Промелькнули за плетнем.

Жарь ли птица, сердце ль билось,
День ли, ночь ли, не понять
«Ох я, баба, уморилась,
Ловок парень целовать».

Смят платок ее цветистый,
Запотели рукава.
От черемухи душистой
Закружилась голова.

Бледнел закат и с моря облака,
Теснясь, ползли в темневшее ущелье,
Сидел я на скале, была тоска.

Рукою чуткой бередил свирель я
И мнилось мне, из слез дневных низал,
Из звуков слез, для ночи ожерелье.

Внимали сосны, скалы, тени скал,
И дева гор, следившая украдкой.
То здесь, то там венок ее мелькал.

Свирель звала: повей мне грезой сладкой,
Златые звезды тихо засвети,
Дай быть душе самой себе загадкой.

Свирель звала и, медля на пути,
Сходила ночь, скрывая отдаленья.
Вдруг дева мне с улыбкой: «Не грусти».

Тогда разбил свирель я о каменья.
О если б мог я снова пережить
Мгновенье это, вечность за мгновенье!

Жить, жить и жить, высоким солнцем быть!
А дева гор мне издали со смехом:
«Свирель разбил, а душу не разбить».

Я проклинал и повторялся эхом.

В условный час в тени прибрежных скал
Бродил я вновь и, шуму волн внимая,
Следил вокруг и беспокойно ждал.

Дул сильный ветер, лунный путь качая,
Спеша и падая, шел за хребтом хребет,
И пена их скользила, как живая.

Я тщетно ждал, но вкрадчивый рассвет
Вновь примирил меня с моей печалью;
И море, стихнув, изменило цвет.

Обворожен загадочною далью,
Забыв тебя, как лунную мечту,
Я отдался себе и безначалью.

И, видя, как, взмахнув на высоту,
Белела чайка, падала мгновенно,
И вдруг брала добычу на лету,

Смущался я, и сердце билось пленно;
И, как-то больно, сладостно томим,
Ее крылом любуясь вдохновенно,

Хотел я быть крылатым и морским.

Вы, люди, мне — чужие, я чайкой быть хочу.
Свободный, с той скалы я взметнусь и полечу.

Обрызганным крылом чертя по изумруду,
Днем в блеске золотом я пьян простором буду,

А ночью в чутком хоре задремлю на волне.
Вокруг все море, море и звезды в вышине.

Мнится мне, я издалека
Малым облаком плыву,
И бесцельно, одиноко
Жизнью облака живу.

Не дала судьба быть тучей,
Грозной тучей вешних дней,
Налети ж ты, вихрь могучий,
Без следа меня развей.

Помнишь,
Опадали золотые клены,
Была ты королевой, а я твоим пажом.
Помнишь, ты сказала, будь лучше королем,
И мы, сгребая листья, садились, как на троны.
Дождь пошел и мама позвала с балкона,
Сказку нам читала в уютном уголке.
Глядя в сад, я слушал, бумажная корона
Белела на песке…
Скрылась даль за дряблую, серую завесу,
Царапали ветви до верху окна.
Помнишь эту сказку про злого горбуна,
Как в заклятый замок он умчал принцессу?
Протянулись годы жизни неумелой,
Все опять, как в детстве, только я не тот,
Да и ты не с радости видно поседела,
И с балкона мама нас не позовет.

В лунном свете реют тени,
Ветви грустно шелестят,
И на мокрые ступени
Листья желтые летят.

Чуть и шорохи паденья,
Запах сыри, полумгла,
Странно медлят отраженья
Разноцветного стекла.

Смутны мраморные стены,
С рядом бронзовых фигур
Дремлет фавн, молчат сирены,
В нише спрятался амур.

Тихо, зыбко реют тени,
Ветви грустно шелестят,
И на мокрые ступени
Листья желтые летят.

Шумят деревья за окном,
Шумят и ветер жутко стонет.
То будто он кого хоронит,
То как бы тщетно хочет в дом.

Темно, давно погас камин,
Лежу, хочу заснуть, не спится,
Чего-то жду и странно мнится,
Что я не здесь и не один,

Как будто в тесном корабле,
Где надо мною слышны люди,
Уж мы давно, в тоске о чуде,
Плывем к неведомой земле.