Кирилл Померанцев: Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений

И херувимы величаво
Средь мирового торжества
Поют немеркнущую славу
Неведомого Божества.

И это дивное сиянье, —
О, знаете ли вы о том? —
Земным обязано страданьям
Своим небесным торжеством.

В вечерний предзакатный час,
Когда и сердце бьётся глуше,
Мне страшно вглядываться в вас,
О, человеческие души.

Мне кажется, что вся земля,
Со всей набухшею в ней кровью,
Со всей тоской, со всею болью,
Застенком стиснула меня.

Как будто пробили куранты
Отбой надеждам и мечтам,
И я, как тень, плетусь за Дантом
По девяти его кругам.

В каком-то полуобалденье,
Не то в аду, не то в бреду,
Вдруг, словно головокруженье,
Ложится звёздное смиренье
На золотую ерунду.

Бежит минута за минутой
Блаженной микротишины,
И кажется мне почему-то,
Что все мы будем спасены.

В ногах такая же усталость,
И так же горбится спина.
А жизнь? Что — жизнь?
Такая малость,
И всё-таки она нужна.

Нужна, чтобы испить до дна
Нам уготованную чашу,
Распутицу земную нашу
От древа райского вкусить

И жизнь в проклятье превратить.

В этот день я когда-то родился…
Но постойте. Здесь что-то не то.
Неужели я жить согласился
В этом виде и в этом пальто?

Или кто надо мной насмеялся —
Обещал, а потом испугался,
А потом…
Но не всё ли равно,
Если знать ничего не дано.

Вот и всё…
                    — волшебное решенье.
Страшновато только:
                    ну, а вдруг
Не конец потом, а продолженье,
И всё тот же там порочный круг,
Те же сны, такие же желанья,
Тот же спор с безжалостной судьбой.
И не стать проклятому сознанью
Никогда блаженной пустотой.

Мне больше ничего не надо:
Всё безысходно решено,
И вечер хвойную прохладу
Струит в открытое окно.

И ветер веет еле-еле,
И радуга стоит дугой,
И шелестят чужие ели
«Его Савойи дорогой».

Всё в мире проходит. Всё в мире прошло.
И, как говорится, травой поросло,
Великодержавной травою забвенья, —
Крушенье основ и другие явленья:
Бессмыслица зла и бессилье добра,
Скитанья и жизнь на авось, на ура,
А всё-таки как-то прошло, прожилось —
Порой на ура, а порой на авось.

Всё, как прежде, — Россия, Америка…
Будет или не будет война?
Тишина. Вдоль Лазурного берега
Шелестит, рассыпаясь, волна.

Всё, как прежде. Ничто не меняется:
Тот же звёздный спускается мрак.
Человек умирать собирается,
А посмотришь — и выжил чудак.

«Всё это было, было, было»,
И это всё прошло, прошло.
И даже память позабыла
Тех дней бессмысленное зло.

Так жизнь пройдёт — и не заметишь,
Но за последнею чертой
Не то ужасно, что там встретишь,
А то, что принесёшь с собой.

Взошла луна. В сиянии ночном
Безмолвна необъятность океана,
Как будто благодатная нирвана
Сошла на мир с его ненужным злом,

Как будто мир блаженно почивает,
Не ведая, что сам в себе таит.
Так человек: он — то, что он скрывает,
О чём он никогда не говорит.

Войди, как, бывало, входила,
Взгляни, как умела смотреть.
Неважно, что жизнь не простила
И не научила стареть.

Неважно, что те же страницы
Лежат между мной и тобой, —
Уедем, бежим за границу,
Уйдём в океанский прибой.

И там превратимся в круженье,
В поэзию, в солнечный блик:
Ведь ты — моё воображенье,
А я — твой послушный двойник.

Вспоминаю о том, чего не было:
Как когда-то я ездил в Москву,
Там встречал Мандельштама и Белого,
Вместе с ними смотрелся в Неву.