Эмили Дикинсон - Стихотворения

Река уже у самых ног —
Уйти мне не суметь —
Любимый, может, убедит
Тебя не Жизнь, а Смерть —

Река уже объяла грудь —
Мои же руки вновь
К тебе протянуты — скажи —
Ты узнаёшь Любовь?

Река уже коснулась губ —
Ты вспомни, как — любя —
Мой взгляд все Море обежал
И в нем нашел тебя!

Меня прогнали на Мороз —
Ты им, Господь, прости —
Откуда знать они могли,
Что будет он расти.

И я Свидетеля прошу
На Небе не спешить —
Не столь уж велика Вина —
Чтоб Рая их лишить —

И Боль недолгою была —
Уснула я в снегу —
Я им простила — но себе
Простить я не могу.

Однажды я пращу взяла
И вышла против Зла —
С Давидом не сравниться мне —
Но я смелей была —

Метнула камень — но одна
Лишь я и полегла —
Был слишком крупным Голиаф —
А может, я мала?

Боюсь я молчунов и тех,
Кто экономит речь.
Могу догнать говоруна
И болтуна развлечь —

Но с тем, кто ждет — покуда все
Свой обнаружат лик —
С таким я осторожна —
Боюсь, что он велик.

У Неба много Знаков есть —
И День один из них —
Особенно с Утра — когда —
Едва лишь Свет возник —

Величественный чей-то
Взгляд Вперяется в Холмы —
И тайный Трепет в этот миг
Испытываем мы —

И Солнцем освещенный Сад —
И Птичий Благовест —
И Караваны Облаков
Из самых дальних мест —

И Дня торжественный Уход
В неведомый нам Край —
Все это Символы того,
Чему названье «Рай» —

Я знаю, он прекрасен — но
Какими ж мы должны
Быть сами — чтобы оправдать
Такую Благодать!

Я голодала все года —
И вот настал мой час —
Дрожа, я подошла к столу
И прикоснулась яств —

Ведь только на чужих столах
Я видеть их могла
За окнами — когда домой
Голодная я шла —

О них я не мечтала — хлеб
Был для меня мечтой —
И пищей были крохи мне,
Запитые водой.

От изобилия мутит —
И необычный вкус
Довольно неприятен был
Для непривычных уст —

И голодна я не была —
И не сошла с ума —
Но лишь голодной я могла
Заглядывать в дома.

Для каждой мысли есть слова —
Лишь для одной их нет.
Как вы могли б нарисовать
В потемках солнца свет

И объяснить его тому,
Кто вырос в темноте?
Перебираю краски я
Всю жизнь — и всё не те.

Люблю смотреть, как мили жрет
Он, раздувая грудь,
И, запыхавшись, воду пьет,
И тут же — снова в путь,

В обход зеленой кручи,
Взирая свысока
На крыши хижин вдоль дорог,
Потом, втянув бока,

Вползает в каменную щель
И, жалуясь, кричит —
Выплакивая строфы —
Потом под гору мчит

И ржет, как Сын Громов,
Потом — еще кипуч —
У стойла своего стоит,
Послушен и могуч.

Боюсь! Кого же я боюсь?
Не Смерти — кто она?
Служанка в доме у отца
Не более страшна!

Не Жизни! Было бы смешно
Того бояться мне,
Кто радовал меня всегда
И понимал вполне.

Не Воскресения!
Оно Начало — не конец —
Заря венчает День — и мне
Не страшен мой Венец!

Вернулась я домой —
Вот и мое крыльцо.
Боялась дверь открыть — а вдруг
Увижу я лицо

Чужое и вопрос
Услышу: «Вам кого?»
Мне, собственно, мою бы Жизнь
И больше ничего.

И замерла душа
У двери, не дыша,
И тишина, как океан,
Ворочалась в ушах.

И тут в самой себе
Услышала я смех —
Чего бояться, если ты
Уже встречала Смерть?

И двинулась рука
К щеколде — чуть дрожа —
А вдруг сейчас отпрянет дверь
И некуда бежать.

Я руку отвела —
Как нечто из стекла —
И осторожно, словно вор,
На цыпочках ушла.

Одну лишь только вещь
Просила у купца —
Я предложила жизнь —
Он не поднял лица.

«Бразилия? — Он медлил,
Не зная, что сказать. —
Мадам, а может быть, еще
Вам что-то показать?»