Уистан Оден - Стихи и эссе

Теперь никто не обвиняет в грабеже
Или болезни. Вслед им с сожаленьем
Друзья глядят — "Смотри, они уже
Уходят в онеменье и забвенье."

Чернь ставит на во всем себе подобных,
Кто рвется к финишу, но с детства им знаком,
На с четным номером, в упряжке, жеребца.

И Безымянное понятней несвободным;
Счастливчики скорей рискнут всем кошельком,
Чем встретят взгляд Слинявшего Творца.

Путем Неправедным — туда, где Сушь. От зноя
Они вращалися волчком, и искушал их бес,
Шли у пустых пещер, в виду пустых небес
Оставив память, как помои, за собою.

К забвенью призывала монстров стая,
Рожденная из этих смрадных луж.
Красотки избегали их, к тому ж
Они упрямо славили Абсурд, от жажды умирая.

И в чудеса они извергли семя веры,
Чтоб образы гротескных искушений
Художников иных воспламеняли гений.

И жен бесплодных сонм и чахлые девицы,
В надежде, что найдут их кавалеры,
Пришли к ним ледяной воды колодезной напиться.

Шутник, оракул и поэт,
В самопознанья глядя пруд,
Ждут на дурной вопрос ответ —
Притянет ли с наживкой леса
Искомый вектор интереса,
И об улове ночью врут.

Но буря топит то и дело
И хрупких допущений плот,
И праведника, и лицемера.
Их тянет феномен на дно —
Страдальцев — и уж заодно
Ко дну страдание идет.

И воды жаждут дать ответ
На правильный вопрос, но нет.

За этой дверью путь к началу всех основ;
Мерцает белое сквозь зелень, но без страха
Играют дети здесь в серьезных семь грехов,
И в смерть хозяина поверит здесь собака.

Здесь отроки торопят числа, но
Здесь время кольцами на камне проступает,
Здесь плоть и тлен извечно заодно,
Когда живых согласье раздражает.

Здесь путешествиям конец. И в сумрачной аллее
Здесь одиночество печальной старой леди
Величье роз скрывает как плащом,

Здесь старцы, искушенные в беседе,
Краснеют под звезды пронзительным лучом
И чувствуют, как воля их слабеет.

Над вереском ветер. Сыч воет в лесу,
Вши под туникой и сопли в носу.

Дождь барабанит, дырявя мой шлем,
Я страж на Стене, но не знаю зачем.

Туман подползает сюда из низин,
Подружка в Тангрее, я сплю один.

У дома ее ошивается Авл,
И морда его мне противна, и нрав.

Пусть молится рыбе бедняга Пизон,
Конец поцелуям, коль будет спасен.

Колечко я в кости продул — не везет,
Хочу мою девку и плату за год.

Когда б одноглазый я был ветеран,
Я бил бы баклуши, плюя в океан.

Дары валились — выше головы,
Вцеплялся тут же в лучший каждый год:
И улей счастлив под десницею пчелы,
Форель всегда форель, а персик — сочный плод.

Успешным был уже их первый шаг,
Хоть вся наука — руки повитух,
Согласие с собой им укрепляло дух,
И каждый знал зачем, и что, куда и как.

Пока, в конце концов, не вылупилась тварь,
Года в нее вгрызались, как в букварь,
Фальшивая насквозь, ни лев, ни голубица,

Кого бросало в дрожь, едва зачнет сквозняк,
Кто истине служил, но попадал впросак.
Ну, как в такое не влюбиться!

Ну что с того, что райский плод запретен?
Ну что здесь нового? Сей мудростью горды,
Они все знали наперед. Конечно, не заметив
Того, ктo их журил из облачной гряды.

Так и пошли. Их путь лежал во мраке —
Слабеет память, смутен смысл речей —
Их отказались понимать собаки,
Не с ними разговаривал ручей.

Рыдали, ссорились, свобода не давалась,
И, словно от подростка горизонт,
От них упорно зрелость удалялась,

И страшно, что ответ держать придется.
Но издали их ангелы хранили от
Законодателя и стихотворца.

Лишь только запах выражает чувства,
С пути не сбиться — только глаз и дан.
Фонтанов речь неясна. Птиц искусство
Бессмысленно. И так сложился план

Охоты на слова — уже не до съестного.
Зачем ему гортань? Вот главный интерес!
Он целовал невесту ради слова
И мог послать слугу за звуком слова в лес.