Уистан Оден - Стихи и эссе

Как и любовь — нельзя понять.
Как и любви — не
избежать.
И часто — слезы лить.
И вряд ли —
сохранить.

Не понимая, почему запретен
Был плод, не научивший ничему
Их новому, досаду скрыв, как дети,
Не внемля ни упреку, ни уму,

Они ушли. И память тут же стерла
Воспоминанья. Стала им ничья
Не внятна речь: ни псов, вчера покорных,
Ни сразу онемевшего ручья.

Мольбы и брань: свобода так дика!
При приближеньи зрелость отступала
Как от ребенка горизонт, пока

Рос счет крутой опасностям и бедам,
И ангельское войско преграждало
Обратный путь поэту с правоведом.

Секрет себя обнаружит в итоге, как и всегда.
За чашкою чая жажду язык выдает — беда!
Сама себя перескажет история за меня.
Тихи глубокие воды, да дыма нет без огня.

За трупом в резервуаре, за тенью, что днем растет,
За танцем той, что танцует, за рюмкой того, кто пьет,
За приступами мигрени, за вздохами — всякий раз
Иная лежит причина, чем та, что видна для глаз.

У песни, случайно спетой у монастырских стен,
И у гравюр в столовой с видом охотничьих сцен,
И у рукопожатья во время летней игры —
Есть у всего причина, скрытая до поры.

Все трубочисты
Отмывают лица, шеи позабыв;
Все машинисты
Сходят с вахты, и корабль идет на риф;
Три сотни пышек
Лучший пекарь оставляет на огне;
На гробе пишет
Гробовщик записку: «Позже приходите вы ко мне.
Меня зовет любовь!»

Все водолазы
Выплывают на поверхность в пузырях;
Шоферы сразу
Тормозят свои экспрессы на путях;
И сельский ректор
Посреди псалма из церкви прочь спешит;
И санинспектор,
Крышку люка обнимая, вдоль по улице бежит, —
Когда зовет Любовь.

Вереском ветры в полях шелестят,
Вши под туникой, и сырость в костях.

Дождь барабанит по серым камням,
Что охраняю — не знаю я сам.

Сизый туман подползает с низин,
Подружка далеко, сплю я один.

Aвл к ней приходит теперь на крыльцо.
Мне гадки манеры его и лицо.

Пизо верит в Рыбу, в Христа своего,
Конец поцелуям — послушать его.

Хранил я кольцо, да в игре не везет…
Кто деньги вернет, кто подругу вернет?

Когда я приду одноглазым домой,
Я буду на небо глядеть день-деньской

О, что там слышен за дробный звук,
Будто бы грома раскаты, раскаты?
— Это солдаты идут, мой друг,
Идут солдаты.

О, что это там засверкало вдруг?
Издалека этот блеск так ярок!
— Солнце на ружьях блестит, мой друг,
Свет его жарок.

О, что же они собрались вокруг,
Что же им надо тут в воскресенье?
— Может, маневры идут, мой друг,
Или ученья.

О, отчего они, сделав круг,
К нашей свернули дороге, дороге?
— Может, команда была, мой друг,
Что ты в тревоге?

О, у кого-то из них недуг,
Нужен им доктор? Их кони встали?
— Нет, там никто не ранен, мой друг,
Даже и не устали.

О, может, чей-нибудь болен дух,
Нужен наш пастор им, верно? верно?
— Нет, они церковь прошли, мой друг,
Топая мерно.

О, значит, им нужен сосед наш, пастух,
Это к нему они, я же вижу!
— Нет, они мимо прошли, мой друг,
И уже все ближе.

О, но куда же ты? Наших рук
Не разнимать ты мне клялся адом!
— Нет, я любить обещал, мой друг,
Но идти мне надо.

Сломаны двери, и выбит замок,
Больше запорам держать нет мочи;
О, их шаги тяжелы, как рок,
И горят их очи.

«Что на уме, голубок, дружочек?
Мыслей, как перьев, мертвеет строй.
Ждешь ли свиданья, денег ли хочешь,
Или лелеешь план воровской?