Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Любил ту птицу мощный Дух,
Чье царство — мгла и снег.
А птицей был храним он сам,
Жестокий человек».

И голос прозвенел другой,
Но сладостный как мед:
«Он кару заслужил свою
И кару понесет».

«Не умолкай, не умолкай,
Не исчезай в тумане —
Чья сила так стремит корабль?
Что видно в океане?»

«Смотри — как пред владыкой раб,
Смиренно замер он,
И глаз огромный на Луну
Спокойно устремлен.
Губителен иль ясен путь —
Зависит от Луны.
Но ласково глядит она
На море с вышины».

«Но чем, без ветра и без волн,
Корабль вперед гоним?»

«Пред ним разверстый, воздух вновь
Смыкается за ним.
Назад, назад! Уж поздно, брат,
И скоро день вернется,
Все медленней пойдет корабль,
Когда Моряк проснется».

Я встал. Мы полным ходом шли
При Звездах и Луне.
Но мертвецы брели опять,
Опять брели ко мне.

Как будто я — их гробовщик,
Все стали предо мной.
Зрачки окаменелых глаз
Сверкали под Луной.

В глазах застыл предсмертный страх,
И на устах — укор.
И ни молиться я не мог,
Ни отвратить мой взор.

Но кара кончилась. Чиста
Была кругом вода.
Я вдаль глядел, хоть страшных чар
Не стало и следа,—

Так путник, чей пустынный путь
Ведет в опасный мрак,
Раз обернется и потом
Спешит, ускорив шаг,
Назад не глядя, чтоб не знать,
Далек иль близок враг.

И вот бесшумный, легкий бриз
Меня овеял вдруг,
Не зыбля, не волнуя гладь,
Дремавшую вокруг.

Он в волосах моих играл
И щеки освежал.
Как майский ветер, был он тих,
И страх мой исчезал.

Так быстр и легок, плыл корабль,
Покой и мир храня.
Так быстр и легок, веял бриз,
Касаясь лишь меня.

Я сплю? Иль это наш маяк?
И церковь под холмом?
Я вновь на родине моей,
Я узнаю свой дом.

Я, потрясенный, зарыдал!
Но в гавань мы вошли…
Всевышний, разбуди меня
Иль сон навек продли!

Весь берег в лунный свет одет,
И так вода ясна!
И только тени здесь и там
Раскинула Луна.

А холм и церковь так светлы
В сияющей ночи.
И спящий флюгер серебрят
Небесные лучи.

От света бел, песок блестел,
И вдруг — о дивный миг! —

В багряных ризах сонм теней
Из белизны возник.

Невдалеке от корабля —
Багряный сонм теней,
Тут я на палубу взглянул —
О Господи, на ней

Лежали трупы, но клянусь,
клянусь крестом твоим:
Стоял над каждым в головах
Небесный серафим.

И каждый серафим рукой
Махнул безмолвно мне,
И был чудесен их привет,
Их несказанный, странный свет,
Как путь к родной стране.

Да, каждый мне рукой махал
И звал меня без слов.
Как музыка, в моей душе
Звучал безмолвный зов.

И я услышал разговор,
Услышал плеск весла
И, обернувшись, увидал!
За нами лодка шла.

Рыбак с сынишкой в ней сидел.
О, доброта Творца! —
Такую радость не убьет
Проклятье мертвеца!

И третий был Отшельник там,
Сердец заблудших друг.
Он в славословиях Творцу
Проводит свой досуг.
Он смоет Альбатроса кровь
С моих преступных рук.

Отшельник тот в лесу живет
На берегу морском.
Он славит Божью благодать,
И он не прочь потолковать
С заезжим моряком.

Он трижды молится на дню,
Он трав язык постиг,
И для него замшелый пень —
Роскошный пуховик.

Челн приближался, и Рыбак
Сказал: «Но где ж огни?
Их столько было! Как маяк,
Горели здесь они».

«Ты прав, — Отшельник отвечал, —
И видят небеса:
Не отзывается никто
На наши голоса.
Но как истрепан весь корабль,
Истлели паруса,—