Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Христос, которого я чту,
Враждебен твоему Христу.

С горбатым носом твой Христос,
А мой, как я, слегка курнос.

Твой — друг всем людям без различья,
А мой слепым читает притчи.

Что ты считаешь райским садом,
Я назову кромешным адом.

Сократ милетов идеал [85] …милетов идеал… — Милет — один из обвинителей Сократа, по приговору которого Сократ принял яд.
Народным бедствием считал.

И был Кайафа убежден,
Что благодетельствует он.

Мы смотрим в Библию весь день:
Я вижу свет, ты видишь тень.

Уж так ли кроток был Христос?
В чем это видно, — вот вопрос.

Ребенком он покинул дом.
Три дня искали мать с отцом.

Когда ж нашли его, Христос
Слова такие произнес:

— Я вас не знаю. Я рожден
Отцовский выполнить закон.

Когда богатый фарисей,
Явившись втайне от людей,

С Христом советоваться стал,
Христос железом начертал

На сердце у него совет
Родиться сызнова на свет.

Христос был горд, уверен, строг.
Никто купить его не мог.

Он звал хитро, ведя беседу,
— Я духом нищ — за мною следуй!

Вот путь единственный на свете,
Чтоб не попасть корысти в сети.

Предать друзей, любя врагов, —
Нет, не таков завет Христов.

Он проповедовал учтивость,
Смиренье, кротость, но не льстивость.

Он, торжествуя, крест свой нес.
За то и был казнен Христос.

Антихрист, льстивый Иисус,
Мог угодить на всякий вкус,

Не возмущал бы синагог,
Не гнал торговцев за порог.

И, кроткий, как ручной осел,
Кайафы милость бы обрел.

Бог не писал в своей скрижали,
Чтобы себя мы унижали.

Себя унизив самого,
Ты унижаешь божество…

Ведь ты и сам — частица вечности.
Молись своей же человечности.

На свете жить, грехи прощая
Друг другу, — вот Ворота Рая,
В противовес тому влеченью,
Что бес питает к обличенью.
Персты Иеговы Закон
Писали. И заплакал Он,
И под Престол свой милосердный,
Дрожа, сложил свой труд усердный.
О христиане! Для чего
Вам в храмах пестовать его?

Ест гусеница плоть листка,
Ест сердце матери тоска.
1 Когда Бессмертный Муж лег спать,
Меня под мандрагорой Мать
Нашла и спрятала в слепой
Покров, что стал мне скорлупой.
Змей, умствуя, будил в нас тягу
К добру и злу, к порокам, к благу.
2О, зависть к самому себе,
3Дурь волн — с хандрой Земли в борьбе!
4Гол на ветру и слеп — в огне.
5Страх, стыд! Копье и щит — при мне…
Две умствующих половины, —
Стою, разъятый, двуединый,
Как сумрачный гермафродит.
Добра и зла здесь корень скрыт.
Над нами круговертью грозной —
Меч огненный и вихрь морозный.
Я рву завесу мертвецов,
6Ломаю ледяной покров,
Мирскую скорлупу, обитель,
Где возлежит в гробу Спаситель.
Входящий в этот склеп вселенский,
Найдет наряд мужской иль женский —
Приятный: двух полов одежды —
Не саван для смеживших вежды!
7Кто — жив, кто умер, кто убит,
Кто спасся бегством, кто лежит.
8Мой сын! Тщеславье и проклятье
Двух призраков — твое зачатье.
Ты мне отмщаешь, в свой черед,
Как я учил тебя, мой плод!
9Сквозь полночи зенит я лез
Под сень луны, с ночных небес
10 В пучину Времени срываясь;
Седым невеждой оставаясь,
11 Холодный, благостный, — отсек
В подлунной крылья всем навек;
12Замкнул, как в ледяных гробницах,
Отца и сыновей в темницах.
13Но, Вечного увидя Мужа,
Его Бессмертье обнаружа,
14Замыслил я в ночную тень
Уйти, чтоб завершить свой день.
15Дверь Смерти я нашел открытой,
И червь прядет в земле разрытой.
16О мать, мне дом — твоя утроба!
Жена, сестра и дочь — у гроба,
Над паутиной жизни, вам без слов
Рыдать и в сны вплетать борьбу полов.