Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Как этот сброд безумцу мог
В грехе покорствовать злосчастно?
Теперь же роковой клинок
Мне грудь терзает ежечасно.
Но ты, любовь моя, мертва…
Я мрачным сердцем жду напрасно
Разящей длани Божества,
Что жизнь мою продлило властно.

Моей царицы больше нет,
А с ней ушла души отрада.
Я Иудеи лучший цвет
Сорвал из собственного сада.
Моя вина — моя беда,
Мне по заслугам — муки ада.
Не истощить мне никогда
Неисчерпаемого яда!

С холма, где путники прощаются с Сионом,
Я видел град родной в его последний час:
Пылал он, отданный свирепым легионам,
И зарево его охватывало нас.

И я искал наш храм, искал свой бедный дом,
Но видел лишь огня клокочущее море…
Я на руки свои, в отчаянье немом,
Взглянул: они в цепях — и мщенья нет! О, горе!

Ах! с этого холма, бывало, я глядел
На город в этот час: уж мрак над ним клубился,
И только храм еще в лучах зари горел,
И розовый туман на высях гор светился.

И вот я там же был и в тот последний час;
Но не манил меня заката блеск пурпурный.
Я ждал, чтоб Иегова, во гневе ополчась,
Ударил молнией и вихрь послал свой бурный…

Но нет… в твой храм святой, где ты, Господь, царил,
Не сядут, не войдут языческие боги!
Твой зримый храм упал, но в сердце сохранил
Навеки твой народ, Господь, тебе чертоги!

У вод вавилонских, печалью томимы,
В слезах мы сидели, тот день вспоминая,
Как враг разъяренный по стогнам Солима
Бежал, все огню и мечу предавая.
Как дочери наши рыдали! Оне
Рассеяны ныне в чужой стороне…

Свободные волны катились спокойно…
«Играйте и пойте!» — враги нам сказали.
Нет, нет! Вавилона сыны недостойны,
Чтоб наши им песни святые звучали;
Рука да отсохнет у тех, кто врагам
На радость ударит хоть раз по струнам!

Повесили арфы свои мы на ивы.
Свободное нам завещал песнопенье
Солим, как его совершилось паденье;
Так пусть же те арфы висят молчаливы;
Вовек не сольете со звуками их,
Гонители наши, вы песен своих!

Ассиряне шли, как на стадо волки,
В багреце их и в злате сияли полки,
И без счета их копья сверкали окрест,
Как в волнах галилейских мерцание звезд.

Словно листья дубравные в летние дни,
Еще вечером так красовались они;
Словно листья дубравные в вихре зимы,
Их к рассвету лежали рассеяны тьмы.

Ангел смерти лишь на ветер крылья простер
И дохнул им в лицо — и померкнул их взор,
И на мутные очи пал сон без конца,
И лишь раз поднялись и остыли сердца.

Вот расширивший ноздри повергнутый конь,
И не пышет из них гордой силы огонь,
И как хладная влага на бреге морском,
Так предсмертная пена белеет на нем.

Вот и всадник лежит, распростертый во прах,
На броне его ржа и роса на власах;
Безответны шатры, у знамен ни раба,
И не свищет копье, и не трубит труба.

И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,
И во храме Ваала низвержен кумир,
И народ, не сраженный мечом до конца,
Весь растаял, как снег, перед блеском творца!

И дух предо мною прошел. Я узрел
Бессмертного лика бесславный удел.
Все спят. Но в бессоннице передо мной
Явился бесплотный он, словно сквозной.
И дрогнула плоть вплоть до взмокших волос,
Когда мой пришелец ночной произнес: