Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Газель, пуглива и дика,
Бежит в горах Сиона.
В пути ее поит река
Водой незамутненной.
Скачкам воздушным нет препон,
И взор гордыней напоен.

Такой же шаг, яснее взор
Ты видел, край наш отчий.
Иные жительницы гор
Тебе знакомы — кротче.
Ливанский лес шумит вдали,
Но нет прекрасных дев — ушли.

В своем изгнанье вековом
Погружены в печаль мы.
Вознесшиеся над песком
Благословенны пальмы:
Здесь родились, их корни тут,
В чужой земле они умрут.

Лишь нам, родной земли сынам,
Скитаться на чужбине.
Где прах отцов — нет места нам.
Поруганы святыни.
И злобным смехом сотрясен,
Обрушился салемский трон.

О, плачь о тех, в чьем прахе Вавилон,
Чьи храмы пусты, чья отчизна — сон!
О смолкшей арфе Иудеи плачь:
Там, где жил бог, теперь живет палач.

Где смоет Израиль с израненных ног
Засохшую кровь бесконечных дорог?
И где же напев Иудеи найти,
Что вызовет трепет, забытый почти?

Ноги в дороге избиты, измучена грудь;
Где ты спасешься? Приют обретешь где-нибудь?
Норы — для лис, а для ласточек — тысячи гнезд,
Для человека — отчизна, а для Иудеи — погост.

О отец! Нерушим твой обет!
Чтоб избавить отчизну от бед,
Порази, примиренный с судьбой,
Грудь, открытую перед тобой.

Жду удара — да будет он скор!
Тих, безмолвствует плакальщиц хор.
Боли нет — нет жестокой тоски,
Если смерть — от любимой руки.

Оскверню ли я ложью уста?
В каждой мысли, отец, я чиста,
Как и благословенья твои,
Как прощальное слово любви.

Жалость в сердце, отец, изничтожь.
Судия мой — вонзай же свой нож!
Мне великая честь воздана.
Вы свободны — отец и страна!

Хлынет кровь, обагряя тебя…
Вспоминай же, гордясь и любя;
Я с улыбкою, светел мой лик,
Принимаю последний свой миг.

Убита в блеске красоты!
Да спит легко под вечной сенью,
Да сблизят вешние цветы
Над ней прозрачные листы
И кипарис овеет тенью.

Печаль у синих этих вод
Помедлит с горькой, смутной думой,
Вздохнет — и тихо отойдет…
Безумец! Разве твой приход
Смутит могилы сон угрюмый!

Мы знаем: Смерть не слышит нас,
Не видит наших потрясений.
Но разве это в грустный час
Удержит нас от слез и пеней?
Ты говоришь: забудь! Но сам
Ты бледен, ты готов к слезам.

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
И если не навек надежды рок унес, —
Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез —
Они растают и прольются.

Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец.
Мне тягостны веселья звуки!
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал — теперь она полна,
Как кубок смерти, яда полный.

Ты плачешь — светятся слезой
Ресницы синих глаз.
Фиалка, полная росой,
Роняет свой алмаз.
Ты улыбнулась — пред тобой
Сапфира блеск погас;
Его затмил огонь живой,
Сиянье синих глаз.