Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Вечерних облаков кайма
Хранит свой нежный цвет,
Когда весь мир объяла тьма
И солнца в небе нет.
Так в глубину душевных туч
Твой проникает взгляд.
Пускай погас последний луч —
В душе горит закат.

Врагом сражен, преображен
Ты в памяти страны,
Мечом своим вооружен,
Как лучшие сыны,
Свободой рукоположен
В суровый час войны.

Пока свободна та страна,
Которую ты спас,
Тобою смерть побеждена.
И завтра, как сейчас,
В нас будет кровь твоя красна.
Твой дух навеки в нас.

На поле битвы, в свой черед,
Тобою мы сильны.
Девичий хор тебя поет
На празднике весны.
Слезами слава не живет.
Мы плакать не должны.

Вещий голос твой будил
Тех, кто вечным сном заснул:
«Встань из гроба, Самуил!
Вот он, твой пророк, Саул!»
Земля разверзлась. Он во мгле возник.
В могиле остеклел недвижный лик.
От савана бежит в испуге свет.
Увяли руки. В жилах крови нет.
Поблескивают ноги белизной,
Иссохшей, неприкрытой, костяной.
В устах давно дыханье прервалось.
Пещерным ветром слово донеслось.
И, пошатнувшись, царь Саул упал,
Как дуб, грозой сраженный наповал.

«В этой мертвой тишине
Кто дерзнул воззвать ко мне?
Царь Саул? Ну, что ж, гляди:
Холодно в моей груди.
Не течет по жилам кровь.
Вот к чему себя готовь!
В ходе завтрашнего дня
Станешь ты таким, как я.
Нынче ходишь ты в царях.
Завтра наш смешают прах.
Это жалкий твой удел:
Много-много вражьих стрел.
Ты падешь в бою таком,
Сам себя пронзив клинком.
Ты падешь, твой сын падет [336] …твой сын падет… — Ионафан, старший сын Саула. ,
Дом Саула, весь твой род».

Царский приказ мой вождям и бойцам:
Если паду я в сражении сам,
Перешагните вы через меня,
Сталью святою неверных казня.

Телохранитель! Не нужен мне щит,
Если бойцов моих гибель страшит.
Кровь ты пролей мою! Сам я приму
Жребий, что страшен полку моему.

Войско, прощай! Только сын мой родной
В этом бою неразлучен со мной.
Если теряешь корону и власть,
Лучше в сражении царственно пасть.

Любовь и слава, мудрость, юный пыл
И власть моя — не иссякали;
От многих вин мой кубок рдяным был,
Резец и кисть мне взор ласкали;
И, красотою сердце утоля,
Смягчался дух мой своенравный;
Все то, что смертным в силах дать земля,
Венчало мой престол державный.

Но не было ни часа и ни дня
В бессонных памятях былого,
Какими бы земля и жизнь меня
Прельстили пережить их снова.
Был каждый миг в блаженном бытии
Отравлен горечью печали,
И одеянья царские мои,
Блистая, плечи отягчали.

Змею полей людская мощь могла
Смирить искусной ворожбою,
Но та змея, что сердце обвила,
Нам навсегда дана судьбою.
Вовек ее ничто не заклянет,
Ни мудрость, ни лады псалтири,
И суждено до смерти этот гнет
Душе терпеть в подлунном мире.

Когда изнемогшие стынут сердца,
Где дух совершает бессмертный полет?
Он без лица, он без конца,
Но он свой сумрачный прах отряхнет.
Тогда, покинув телесный плен,
Пойдет ли он по следу планет?
Иль чьи-то глаза, сквозь забвенье и тлен,
В пространство пошлют ему царственный свет?