Федор Миллер: Стихотворения

Вечным сном теперь он спит!
Прах его земля сокрыла;
Одинокая стоит
Без креста его могила.
И малютки, и жена
Плачут, бедные, без пищи:
Только имя без пятна
Им отец оставил нищий!

Честь и слава всем трудам!
Слава каждой капле пота!
Честь мозолистым рукам!
Да спорится их работа!
Вспомним с честью и о том,
Кто с наукой голодает
И, работая умом,
Горький век свой убивает!

Полно, зачем ты, слеза одинокая,
Взоры туманишь мои?
Разве не сгладило время далекое
Раны последней любви?

Время их сгладило, сердце тревожное
Скрыло их в недрах своих, —
Там, как в могиле, им место надежное,
Там не дороешься их.

Сердце их скрыло; но память досадная
Их как святыню хранит;
Знать, оттого-то и грусть безотрадная
Душу порою томит.

Что не горлица воркует ранним утром в тишине,
Безутешная горюет Ярославна на стене:

Вольной пташкой полечу я по Дунаю,
Путь-дороженьку разведаю, узнаю,
Там в Каял-реке, склонясь на бережок,
Обмочу я свой бобровый рукавок,
И слезами, и студеною водою
Раны князя, друга милого, обмою.

Так в Путивле ежедневно, ранней-утренней порой
Раздается скорбный голос Ярославны молодой:

Ветер, ветер! Ах, зачем ты из долины
Веешь стрелы на родимые дружины?
Разве нет тебе приволья в облаках,
Нет раздолья с кораблями на морях?
Для чего ж мою ты, ветер, губишь младость,
По ковыль-траве развеял мою радость?

То не дождичек осенний грустно во поле шумит,
Безутешная княгиня слезно плачет-говорит:

Днепр мой славный! Ты пробил себе волнами
В землю половцев дорогу меж горами;
Быстро мчали струи вольные твои
В стан враждебный Святославовы ладьи…
Принеси ж ко мне ты друга дорогова,
Да не шлю к нему я слез горючих снова!

Так в Путивле, на рассвете, с городской его стены
Слышен голос Ярославны в час заветной тишины:

Солнце красное! Ты всем равно сияешь,
Всем тепло свое равно ты посылаешь…
Ах, зачем своим ты огненным лучом
Раскаляешь друга милого шелом?
И полки его, ослабленные зноем,
В диком поле приуныли перед боем!

Так в Путивле одиноко плачет утренней порой
Князя Игоря супруга на стене городовой.

Раз, два, три, четыре, пять, [20] Стихотворения, т. 6, изд. 2, М., 1880, с. 312, в составе цикла «Подписи к картинкам (для детей первого возраста)». Вошло с незначительными изменениями в устный обиход.
Вышел зайчик погулять;
Вдруг охотник прибегает,
Из ружья в него стреляет…
Пиф-паф! Ой, ой, ой!
Умирает зайчик мой!

Над колыбелью лампада горит:
Ночью, в тиши безмятежной
Мать молодая над сыном сидит,
Смотрит на спящего нежно.

«Спи, ненаглядный, пока над тобой
Носятся светлые грезы!..
Кто мне откроет, что в жизни земной
Ждет тебя — радость иль слезы?»

По лесу ветер завыл, за окном
Каркает ворон дубравный:
«Твой ненаглядный в овраге лесном
Будет мне пищею славной».

Всюду, где ни взглянешь, — лишь один обман,
Ближний точит зубы на чужой карман.

Тот затеял новый издавать журнал, —
Взял вперед подписку — да и тягу дал.

Тот займет у друга денег на фу-фу,
А потом с торговлей вылетит в трубу.

Тот, приняв почтенный, добродушный вид,
Друга облапошить в карты норовит.

Тот пустил в продажу медь за серебро
И увидел вскоре, «яко се добро»,

И живет, как барин, истину познав:
Лишь украдь побольше — будешь чист и прав.

Так идет на свете, видно, с давних пор:
Где воришкам горе, там ворам простор.