Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

Если б их сюда, на Ponte Vecchio.
Парами построить и гулять…
Вот бы было счастье!.. «Человекио,
Помоги-ка мне, голубчик, встать».

Лег на прохладный подоконник.
Над маленькою площадью — луна…
Прошел, шурша сутаною, каноник.
И скрылся. Тишина.

Напротив, под старинною колонной,
Мигают над тележкою рожки:
Белеет мальчик, резко освещенный.
Алеют сочные арбузные кружки…

Как бабочка ночная, замираю…
Смотрю голодными глазами за окно
И радость жизни медленно впиваю,
Как редкое, бесценное вино.

Над головой белеют сакли,
Ай-Петри — глаз не отвести!
Ряд кипарисов в пыльной пакле
Торчит вдоль знойного пути.
Над сизой чащей винограда
Сверкает известью ограда.
Сижу и жарюсь… Вот и всё.

Бока — обломовское тесто…
Зной расплавляет горизонт.
Лениво, не вставая с места,
Влюбляюсь в каждый дамский зонт.
Глотаю бусы виноградин,
Бью комаров, свирепых гадин.
Смотрю на море… Вот и всё.

Рычит сирена… Меркнет море.
Дым томно к облаку плывет.
Пузатый шмель — и тот в Мисхоре
Испанским тенором поет…
Съел виноград. Вздремнул немножко.
Ем дыню роговою ложкой…
Курю и мыслю… Вот и всё.

Зире! Лукавая татарка!
Раздвинь-ка над верандой тент.
Смеется… Дьявол! Ей не жарко…
Скрипит натянутый брезент.
Освобождаю тыл из кресла.
В халат запахиваю чресла…
Иду купаться… Вот и всё.

Они кричали: «Эй, старик!
Смотри, как знойны наши жены!
Завидно, правда? Иль отвык?
Что ж ты молчишь, петух бессонный?»
Но Ной, полузакрыв глаза,
Шел мимо, скорбно и сурово,
И не гремело, как гроза,
В ответ бичующее слово.
Дивились люди: Ной умолк!
Давно ли, гневный, на закате
Он, обходя шатры, как волк,
Метал в них молнии проклятий…
Глупец! Лишь Иафет и Сим
Страшились старческого лая,
Да дети бегали за ним,
Его проклятья повторяя…
Помет летел ему в лицо,
А жены, тешась пляской смелой,
Сплетались вкруг него в кольцо
И с визгом обнажали тело…
Когда в смущенье перед ним
Смолкали песни и тимпаны?
Лишь Иафет и толстый Сим
Бегут веселья, как бараны…
Но Ной замолк — и в первый раз,
Хоть вслед хула летела градом,—
Печаль полузакрытых глаз
Влилась в их души темным ядом.

Народ собрался у колодца,
Где Хам за камнем сладко спал.
«Хам, Хам, вставай!»
Хам встал, смеется:
«Пришли? Ха-ха! Я вас не звал».
Передний пнул его ногою:
«Послушай, что со стариком?»
Лениво выгнув грудь дугою,
Хам звонко щелкнул языком:
«С отцом? Ага, теперь скучнее!
Ной перестал совать свой нос?
Сменяем жен! Твоя тучнее…
Тогда отвечу на вопрос».
Тот молча взял его за глотку.
«Что ты спешишь? — закаркал Хам,—
Сим что-то говорил про лодку,
Да он не знает толком сам…
Подите к Ною — мне не жалко!
Я сам сказал бы, если б знал…»
Передний замахнулся палкой,
Хам дико взвизгнул и удрал.
«Эй, Хам, вернись!» Но сук колючий
Попал обидчику в висок.
Пошли к шатрам. Клубились тучи.
Темнел в вечерней мгле песок…
А Хам разрыл у камня яму
И у колодца лег опять.
«Ага, ушли! Вернетесь к Хаму!
Да только Хам хитер, как тать…»

Спугнув болтливый круг старух,
Под дубом в середине стана
Сим крикнул, привлекая слух:
«Кто даст секиру за барана?»
— Толстяк, ведь ты пастух. Зачем? —
Смутился Сим: «Не знаю… Надо».
— Ого, не знаешь… Спелся с тем! —
Орут. Придвинулись, как стадо.
— Смотри, бичи разбудят прыть!
Иль страх тебе заклеил губы? —
«Ной запретил мне говорить»,—
Ответил Сим, прижавшись к дубу.
— Га, запретил! Молчишь? Постой!
Морочишь стан… Дурак, а хитрый!..—
Но миг, и хлынули толпой
На зов вдали запевшей цитры.
Забыт был Сим, и Хам, и Ной,
Смех раскатился до ущелья…
Всю ночь стонал там грех хмельной,
И, словно смерч, росло веселье.
Когда же люди и скоты
Свалились на заре устало,
Над станом в гулкие щиты
Зловеще эхо застучало.
Оставив пир, толпой к шатрам
Метнулись в диком страхе крысы:
Ной с Иафетом, Сим и Хам
В горах рубили кипарисы.

И днем и ночью Ной и дети
Свозили крепкие стволы.
Ослы кричали, выли плети,
Клубился душный дым смолы.
День изо дня, как сон недобрый,
Росла громада на холме,
И ночью сквозь крутые ребра
Луна сквозила в дымной тьме…
Послали самых старых к Ною:
«Народ велел спросить, зачем?»
Ной повернулся к ним спиною
И был, как мертвый, глух и нем.
Звериный гнев зажег всех в стане:
«Огней! Огней! Молчит? Так сжечь!»
Текут, как лава… На поляне
Вдали ждал Ной, прямой, как меч.
С холма неслись протяжно стуки.
Смолк крик. Как псы, бегут к нему.
Но Ной безмолвно поднял руки —
И гаснут факелы в дыму.
Проклятья, тьма, хула и стоны
Слились в слепой ревущий ад,
И дети, псы, мужи и жены
Рванулись в ужасе назад.
А сверху Хам, склонясь над долом,
В огне костров, как вепрь в крови,
Кричал им в бешенстве веселом:
«Го-го! Дави, дави, дави…»