Александр Новиков: Уличная красотка

И пролился горький хмель и дым в бокал
мне,
Вместо чаек закружило воронье.
И когда вокруг бросали в море камни,
Мне казалось, что кидаются в нее.

А еще казалось, будет
Почтальон искать меня.
И звонок в ночи разбудит,
И прошепчет: «Это я…»

«Я тебя люблю…» — взвыл вдогонку
ветер.
Волосы трепал, целовал плечо.
«Я тебя люблю, больше всех на свете.
Холодно, холодно… Горячо».

И осталось лето, как с конверта марка —
Переклеивать по-новой ни к чему.
И давно уже не холодно, не жарко,
И давно уже ветра по одному.

Снова пары у причала,
И морская бирюза,
Чтобы все начать сначала,
Камни вымыла назад.
2003 год

Ты красивая до безумия,
Сексуальна — до пересуд.
И с нутром пострашней Везувия,
Тот, что лавой плеснет красу.

Я рыбачил как в море сетками,
А поймал не коралл-жемчуг, —
В море чувств все уловы — редкие.
Я — поймал. И ее хочу.

День с тобой — как паяц на нитке —
Клешневывернут и весел.
И твои каблучки по плитке —
Говорящие, да не все.

Ночь с тобой — не свеча моя.
Ночь с тобой — ее можно спеть.
Так красиво: Коса песчаная.
Звезды. Ночь. И пустая сеть.

Красивая, красивая, красивая…
Как золото в волне.
Звездой висеть просил не я,
Но ты сорвалась мне.
Красивая, красивая, красивая…
Пушинка и свинец.
Как ливень в ночь — плаксивая,
Как от любви рубец.
2011 год

В захолустном ресторане,
Где с пятеркой на «ура»
Громыхают стопарями —
Кто не допили с утра.
Здесь полет армейской мысли,
Над столами воспарив —
Дым, который коромыслом,
Да навязчивый мотив.

Я сажусь за столик дальний.
Никому я не знаком.
Мой сосед такой скандальный
И напитый коньяком.
Здесь никто его не может,
Говорливого, унять.
Я ему заеду в рожу,
Если станет приставать.

Лихо пьет и лихо скачет
Весь присутствующий сброд —
На последние, без сдачи —
Здесь не мелочный народ.
Винно-водочно-коньячный
Здесь кружит водоворот.
Мой сосед с какой-то клячей
Речи сальные ведет.

Он, конечно, будет битым —
Здесь на баб особый спрос.
На него глядит сердито
Лейтенант-молокосос.
И в соседа, словно сдуру,
Полетела из угла —
Нет, не тень стрелы Амура —
Ножка дюжего стола.

Я, конечно, озабочен,
Удручен и поражен:
Он, наверно, сильный очень,
Если лезет на рожон?
И под крик магнитофона
Из буфетного угла
Я лихого солдафона
Извлекаю за рога.

Он, конечно — дело чести! —
Защищал, как мог, мундир,
Но в итоге в теплом месте
Приютил его сортир.
Я плачу за все без сдачи,
Не доев и не допив…
В спину — взгляд соседской клячи,
Как навязчивый мотив.
1984 год

Чудо-пластинки в открытой продаже,
Песни на них словно радужный сон.
Тихо, спокойно, без роковой блажи
Их распевает Иосиф Кобзон.
Песни застрянут в мозгах, как занозы,
Нам предлагая подтягивать в тон
С Аллой Борисовной «Алые розы» —
Раймонд положит в карман миллион.

За три рубля без обмана и блата,
Не проявляя ни юркость, ни прыть,
Можно купить Окуджаву Булата
И, не дослушав, по-волчьи завыть.
Здесь — облегчения ради кармана —
Вам продадут музыкальных пилюль
В виде Вадима, то бишь Мулермана,
Или Поллада, который Бюль-Бюль.

Синяя птица к нам мчит не домчится,
Скоро несчастьям и бедам — каюк,
Надо ее подождать, не лениться —
У писнях спивает Микола Гнатюк.
Кто же решился юнцам на потеху —
Чтоб в языках поотсохло ему —
Сдуру назвать ископаемой Пьеху?
Пьеха жива. Я свидетель тому.

Песня на счастье и благо народа —
С после войны не меняющий стиль,
Крепок и стоек (такая порода!) —
В песнях зайдется дерзающий Хиль.
Нет, осуждать я великих могу ли? —
Их почитает и любит народ.
Но если есть что страшнее Мигули —
Так только холера в страдальческий год.

Эх, до чего довела лихоманка —
С музыки этой болит голова!
Крутится-вертится чудо-шарманка,
Перебирая пустые слова.
В груде пластинок, как кладоискатель,
Ройся — не ройся — чего в них найдешь?
Лихо считая рубли, обыватель
Музыки купит на ломаный грош.
1983 год