Уильям Шекспир - Поэмы и стихотворения

Адонис усмехнулся, полн презренья,
Две чудных ямки подарив щекам;
Амур их создал, — в эти углубленья
Он лег бы, если б он убит был сам;
Заранее он знает непреложно:
Где жил Амур, быть мертвым невозможно.

Раскрылись, чтоб вместить ее любовь,
Две милых, дивных ямки на ланитах.
Безумной, ей ли обезуметь вновь?
Второй удар что значит для убитых?
Любви царица, ты любить должна
Улыбку, что презрения полна.

Что делать ей? Что ей сказать, постылой?
Слова иссякли, муки все растет;
Уходит время, прочь стремится милый,
Из рук ее он рвется, как из пут.
"О, сжалься! Приласкай!" — она взывает;
Но, вырвавшись, к коню он убегает.

Ho тут, в кустах невдалеке пасясь,
Кобыла сильная и молодая
Коня завидела и понеслась;
Она храпит и громко ржет, взывая;
И конь, привязанный среди ветвей,
Порвал узду и мчится прямо к ней.

Он вскачь несется к ней со ржаньем гордым,
Плетеную подпругу в клочья рвет;
Он, землю раня, бьет копытом твердым,
И в недрах гром гремит, как бы с высот.
Конь удила стальные разгрызает:
Чем был смиряем, сам он то смиряет.

Насторожились уши; поднялась
Его всегда свисающая грива;
Впивают воздух ноздри, распалясь,
Пар, как из горна, выдыхая живо;
Глаза сверкают, как огонь, и жгут, —
Отваги пыл, желанье выдают.

То рысью пустится он мерной, ровной,
В величье кротком, скромно горделив;
То на дыбы взовьется, скачет, словно
Сказать желая: это сил прилив;
А этим взоры я прельщаю страстно
Кобылы, что вот там стоит, прекрасной.

Чт_о_ гневный окрик всадника ему,
И "полно" льстивое, и "стой, куда ты"?
Чт_о_ шпоры острые, узда? К чему
Чепрак нарядный и убор богатый?
Пред ним она, и лишь она пред ним;
Не привлечен гордец ничем иным.

Как ни старался бы, коня рисуя,
Художник жизнь искусством заменить,
С природой спорить в мастерстве рискуя, —
Живого мертвому нельзя затмить;
Так этот конь всех превосходит рвеньем,
Повадкой, мастью, костью и сложеньем.

Коротки бабки стройных, крепких ног;
Копыта круглы; густы, длинны щетки;
Глаз полон, грудь могуча, круп широк,
Мала головка, ушки же коротки.
Коню лихому нужно одного:
Лихого всадника в седло его.

Вот, в даль умчавшись, стал он и воззрился;
Вот прянул, лишь волос взметнулась прядь;
Вот вперегонки с ветром он пустился;
Бежит ли он, летит ли, — не понять.
В хвосте и в гриве свищет вихрь, играя,
Как два крыла пернатых, их взвевая.

Смотря на милую, он ржет; она,
Как будто понимая, ржет ответно;
Как женщина, вниманьем польщена,
По виду же капризно-неприветна;
С презреньем отвергает пыл коня,
Копытом от себя его гоня.

Тут, приуныв, он хвост свой опускает,
Которым, как опущенным крылом,
Разгоряченный круп свой освежает;
Он бьет копытом; мух он ловит ртом.
И милая, заметив, как он взбешен,
Смягчилась вдруг, и конь был вмиг утешен.

Хозяин пробует коня поймать;
Но тут кобыла дикая в испуге,
Чтоб не попасться, понеслась опять;
За нею — конь, стремясь к своей подруге.
Как бешеные, мчатся в лес стремглав,
Ворон, их обгонявших, перегнав.

Адонис сел, погоней раздраженный,
Кляня строптивый норов скакуна;
И вновь Любви, любовью истомленной,
Возможность счастье вымолить дана.
Ведь говорят, — втройне любовник страждет,
Чье сердце тщетно высказаться жаждет.

Закрытая пылает жарче печь,
Запружена, река бурлит, вздымаясь;
Так с затаенной скорбью: только речь
Огонь любви смиряет, изливаясь.
Но если сердца адвокат молчит,
Клиент совсем отчаяньем убит.

Он покраснел, ее приметив близко,
Как уголек, что ветром разожжен;
На гневный лоб надвинул шляпу низко
И в землю взор потупил он, смущен,
Как будто бы ее не замечая,
Исподтишка ж за нею наблюдая.

О, стоило за нею наблюдать,
Как приближалась, крадучись, к упрямцу!
Как цвет лица менялся, чтобы дать
То бледности победу, то румянцу!
Вот только что была совсем бледна,
И вдруг зарницей вспыхнула она.

Вот подошла, колени преклонила,
Как бы любовник, перед ним с мольбой;
Одной рукою лоб ему открыла,
К его лицу притронулась другой.
И на щеке, нежней ладони нежной,
Остался след, как бы на глади снежной.

Что за борьбу ведет со взглядом взгляд!
К его глазам ее глаза взывают;
Те, глаз ее не видя, в них глядят;
Мольбу одних другие отвергают;
И токи слез, ее затмивших взор,
Немой игре сопутствуют, как хор!