Уильям Шекспир - Поэмы и стихотворения

"Но прежде чем я назову его, —
Соратникам супруга говорит, —
Прошу вас, други мужа моего,
Клянитесь мне, что будет он убит.
Прекрасное деянье совершит
Разящий кривду. Похвалы достоин
За оскорбленье женщин мстящий воин".

Друзья в ответ на трепетный призыв
Охотно обещают помощь ей:
В них пробудился рыцарский порыв.
Узнать, кто враг, хотят они скорей.
Тяжелая задача перед ней.
"О, расскажите, — молит их уныло, —
Как смыть пятно, что я не заслужила?

"Мне растолкуйте, в чем вина моя:
Ведь только ужас мог меня склонить.
Душою чистая, смогу ли я
Смыть горький срам и честь восстановить?
Как мне себя пред вами обелить?
Очистится ручей от яда скоро;
Но как мне смыть с себя клеймо позора?"

Тут все твердят наперерыв, что грех,
Коснувшись тела, в душу не проник.
Но с грустною улыбкою от всех
Она бескровный отвращает лик,
Где скорбь видна, как на страницах книг.
"Нет, — молвит, — нет! Я падшему созданью
Не дам пример, достойный оправданья!"

Со вздохом горестным тут назвала
Тарквиниево имя. "Он… он… он…"
Сказать ни слова больше не могла;
Язык ей не покорен, дух смятен;
За вздохом вздох, за стоном рвется стон.
Но вот сказала: "Чрез него, злодея,
Вонзаю в грудь я нож рукой своею".

Тут, как в ножны, себе вложила в грудь
Жестокий нож и духу своему
Крылатому открыла вольный путь,
Чтоб он покинул смрадную тюрьму,
Отчизной стали б небеса ему.
И жизнь бессмертная вмиг излетела,
Без сожаленья оставляя тело.

Безмолвен, потрясен, окаменев,
Среди друзей ее супруг стоял.
Старик отец, смерть дочери узрев,
На труп самоубийцы, плача, пал;
А Брут из раны вытащил кинжал,
И хлынула потоком кровь густая,
Себе исход внезапно обретая.

На два ручья горячих разделясь,
Струилась кровь неспешною волной,
Вкруг тела обтекая и виясь;
Лежал, как остров, труп жены младой,
Безжизненный, холодный и немой.
Один ручей был рдян, другой же черен,
Как будто он насильем опозорен.

Вкруг черного, застывшего пятна
Образовался светлый ободок;
Казалось, кровь сама потрясена,
И слезы источил ее поток,
Лукреции оплакивая рок.
В другом ручье кровь оставалась алой:
Насилие, краснея, вспоминала.

"О дочь, о дочь моя! — рыдал старик. —
Тобой разрушенная жизнь была
Моей. Коль в детях жив отцовский лик,
Как буду жить, когда ты умерла?
За тем ли ты дар жизни приняла?
Коль раньше старых гибнут молодые,
Наследниками станем мы, седые.

"О зеркало разбитое, где я
Свой юный облик созерцал не раз!
Но вот оно померкло, и себя
Скелетом в нем увидел я сейчас.
Мой юношеский образ в нем погас.
О, красоту с собою унесла ты,
И не увижу, чем я был когда-то!

"О время, сгинь, останови свой ход,
Коль гибель шлешь до срока дорогим!
Иль смерть гнилая сильного пожрет
И жизнь оставит дряхлым и больным?
Со смертью старых к пчелам молодым
Отходит улей. Так живи, родная,
Чтоб умер я, тебя благословляя!"

Тут Коллатин очнулся; просит он,
Чтобы ему Лукреций место дал.
На хладный труп, что кровью обагрен,
Он пал, лицо к ее груди прижал;
Как мертвый, недвижимо он лежал.
Но стыд ему дыханье возвращает;
Он жизнь свою отмщенью посвящает.

Глубокие терзания души
Ему мешали долго говорить:
Томится скорбь в безмолвии, в тиши.
Стремясь себя словами облегчить,
Заговорил. Однако смысла нить
Запутана, слова звучат превратно,
И речь его темна и непонятна.

"Тарквиний!" — он твердил по временам,
Как бы стараясь имя растерзать.
Крепчает ветр, сопутствуя дождям,
И гонит он поток бурливый вспять.
Но ветер стих, и полил дождь. Так зять
И тесть стремятся превзойти друг друга,
Скорбя над дочерью и над супругой.

Тот и другой своей ее зовут,
Хотя навек она сокрылась в тьму.
"Она моя!" — твердит отец. Но тут
Муж возражает: "Нет, моя! К чему
Меня лишаешь прав? Я никому
Не дам рыдать над раннею кончиной:
Пристала скорбь по ней лишь Коллатину".

Отец рыдал: "Я жизнь доверил ей,
Она ж ее столь рано прервала!" —
"О горе! — Коллатин рыдал. — Моей
Женой была и ныне отняла
Жизнь у меня!" Их пеням нет числа,
"Супруга!", "Дочь!" над мертвою звучало.
И эхо: "Дочь!.. Супруга!" повторяло.

Брут, что из раны острый нож извлек,
Когда борьбу их скорби увидал,
Себя величьем, гордостью облек:
Безумия личину потерял
В ее крови. [37] Юний Брут, стремившийся низвергнуть царский род Тарквиниев, для безопасности прикидывался слабоумным. Он римлян забавлял;
Как жалкий шут юлит перед владыкой,
Сограждан тешил речью вздорной, дикой.