Александр Ермаков Зильдукпых: Гномы-экономы

Когда идут в набеги нефтикаки
И выбегают из своей клоаки,
Они вооружаются крюками,
И гномовская кровь течёт ручьями.
Но если нефтикаку протыкаешь,
То в жилах плоти кровь не наблюдаешь.
Лишь нефтяная фракция мазута
Вонючей струйкой выльется оттуда.
Есть у орды опасной свой «Суворов»,
Свой вождь, свой идеолог – карлик-боров.
Он самый толстый, круглый, словно шарик,
Но самый умный, самый мудрый карлик.
Не ходит он в военные походы,
Состарился, не те у старца годы.
К тому же он в тоннелях застревает,
При этом злится, газы выпускает.
А раньше, когда был он помоложе,
Любил пиратство и разбой до дрожи.
Он карликов водил в походы лично
И гномов рвал крюками он цинично.
В пещере сталактитовой, в короне
Теперь сидит на каменном он троне,
Довольный нефтиколу попивает
И гоблинам своим мозги вправляет.
Он ест грибы и глюки созерцает,
И на поверхность выбраться мечтает.
Ведь нефтикакам белый свет не ведом.
Они не знают, что такое freedom.
И лишь вождя отец, великий гоблин
Один раз видел волю, крикнул: «Во блин!»
По скважине бурильщиков поднялся,
Ослеп от солнца, сразу вниз подался.
Слепой, на ощупь, он домой вернулся,
На троне на своём в калач свернулся,
Поведал близким свою повесть вяло.
И через день отважного не стало…

Запомнил Нефтер, так сыночка звали,
Рассказ отца про солнечные дали.
А взрослым стал, после грибов и нефти
Он часто попадал в иллюзий сети.
Квадратной формы солнце представлялось
И нефтяною плёнкой покрывалось.
Так нефтикакский царь – мудрейший Нефтер
В желании понюхать воли ветер,
Идеей заразил свои народы
И чаще стал водить полки в походы.
Он говорил: «Ищите лаз, солдаты!
Там наверху восходы и закаты!
Хотя не знаю, что это такое.
Наверно, что-то очень нефтяное.
Там что-то светит непонятной формы.
Там много счастья: света, баб и корма.
Пути наверх нам гномы перекрыли.
Они нас в эту темень заточили.
Они нас в резервацию загнали,
Они нас нефтикаками прозвали!
Крюки свои, солдаты, навострите
И гномов вы без жалости губите!»

Но гномы отражали все нападки,
По карликам стреляли из рогатки
И узкие тоннели засыпали,
И хлорку туда едкую кидали,
На головы врагов кислоты лили
И в рукопашных схватках их душили…
Промчались годы, не остыли драки.
Всё также продолжали нефтикаки
Искать пути наверх, дорогу к свету.
На этом бы закончить сказку эту.
Но вот однажды приключилось чудо!
Железный бур возник из ниоткуда.
И орган исполнительный вращался,
Из победита явно отливался.
Перед царём он медленно крутился,
Слегка скрипел. И царь развеселился.
Сказал: «Ого!», смекнул и улыбнулся,
К супруге смуглолицей повернулся.
Старуха безучастно гриб жевала
И нефть через соломку попивала.
Услышала: «Что, старая кошёлка?
Всю жизнь я чудо ждал, ждал очень долго.
Ведь эта хрень папашу поднимала.
Теперь и наша очередь настала! —
Охрана прибежала. – Эй, ребята!
Вот эту штуку вам заклинить надо.
Несите сюда камни, крючья, пилы.
И приложите дружно свои силы!»…

И получилось! Царь заулыбался.
Бур вверх пошёл, в обратку завращался.
И крикнул царь элите всей: «Цепляйся!
Наверх идём! Кто смелый? Не теряйся!
Ну что дрожите, жирные вельможи?
И ты, жена, со мной не хочешь тоже?
Это приказ, приказ царя – цепляться!
И, что есть мочи, крепко всем держаться!»
Он прыгнул и на буре закрутился.
Увы, за ним никто не устремился.
«Прощай!» – Лишь закричали слуги хором.
И царь исчез, вращаясь вместе с буром…

А наверху геологоразведка
Работала вовсю, ломая ветки.
Бур поднимали, затупились шнеки.
В спецовках суетились человеки.
Кыштымский край холодный и таёжный,
Загадочный, суровый, очень сложный.
У всех от комаров на лицах сетка.
Впервые здесь геологоразведка.
Вот вышел бур, на нём висела кака.
И бригадир бывалый – Иван Брага
Сказал студентам и потёр свой лобик:
«В науке это называют чопик.
И если буром чопик зацепило,
То значит нам, ребята, подфортило!
Запасы нефти чопик предвещает.
Комочек грязи ей благоухает.
А значит мы на верном направленьи.
В работе нашей главное терпенье».

Он подошёл с рабочими к засору.
Но сгусток оживился и дал дёру.
У бригадира подкосились ноги,
За сердце взялся, прошептал: «О, Боги!»
А гоблин сбросил грязи слой и скрылся.
Вот так в тайге Кыштымской появился
Свой вредный карлик или чёрт, кто знает?
Нефтяникам чумазым он мешает.
Таскает из столовой хлеб, картошку,
Снасильничал собаку, затем кошку.
Он стал расти от солнечного света.
Он превратился в деда-нефтееда.
Сказать точнее – в деда-нефтехлёба.
Такая вот кыштымская особа.
Пять литров нефти – суточная норма.
Боится нефтехлёб грозы и грома.
Когда на небе молния сверкает,
В свою берлогу сразу убегает,
Тайгу, снега и небо проклинает,
Свой трон, жену и царство вспоминает.
И, обливаясь чёрными слезами —
Вонючими мазута ручейками,
Ладонью растерев слезу мазута,
На камне восседая словно Будда,
Мечтает он домой к себе вернуться,
Мечтает он уснуть, затем проснуться
В размерах прежних на любимом троне
С бокалом нефтиколы и в короне.
Но понимает – это не возможно.
С метровым ростом вниз спуститься сложно.
И он свободу обзывает грубо.
Ещё одна зима и даст здесь дуба…