Александр Ермаков Зильдукпых - Салатная органика

Приснилась мне афиша. Брюс Уиллис
Стоял на ней не мёртвый, не живой,
Взъерошенный какой-то, словно чибис,
Струилась кровь из части носовой.
Он был не брит и сморщился как брюква,
Бутыль и биту он в руках держал.
Вот заголовок, первая вот буква.
И я названье фильма прочитал:
«Гнилой Фундук». И я во сне глубоком
Решил кинишко это посмотреть.
В толпе зевак протиснулся я боком,
От тесноты такой успел вспотеть.
В первом ряду мне выпало местечко.
Достал из куртки семячек стакан.
Сидела слева толстая узбечка,
А справа – бородатый молдаван.
«Гнилой Фундук – нет фильма круче в мире! —
Шепнул на ухо справа бородач, —
Его уже смотрел я в Армавире.
Ты только раньше времени не плач».

Вот свет погас и началась картина.
Героя фильма показал экран.
Несла его по городу машина.
Он был не брит и в уматину пьян.
Он в фильме явно был со знаком минус,
Антигерой, скандальный дебошир,
Вреднее чем бронхит, чем гриппа вирус,
Поставил под удар актёрский мир.
Его актрисы сильно возбуждали.
И где ловил девиц, там и любил.
«Гнилой Фундук» – его все называли.
Никто с мерзавцем этим не дружил.
Он современным швондерам по средам
Устраивал лекторий, мастер-класс,
Своих питомцев угощал обедом.
Вот что увидел мой закрытый глаз.
Сидит за партой современный швондер.
Учитель говорит ему: «Пиши!
Любой актёр – есть человек-трансформер,
Трансформер своей чувственной души.
Актёр – хамелеон, ему раз плюнуть
Цвет поменять и масочку сменить.
Он лицемер и фальш с него не сдунуть.
Должны актёров мы передушить!
Своих врагов должны мы знать отлично,
Их нрав бесовский также изучить,
Должны их ненавидеть фанатично.
Актёров не должно на свете быть!
Они звездят, они как проститутки,
При виде денег их бросает в дрожь,
Мечтают лишь о славе, о раскрутке,
В себя влюбляют нашу молодёжь. —
Класс современных швондеров в костюмах
Записывал учителя слова. —
Актёров надо всех в глубоких трюмах
Скорее вывозить на острова!
Мадагаскар, Гаити и Гаваи…
Пусть там живут и добывают снедь,
Пусть там бытуют люди-попугаи,
Плетут из лески для рыбалки сеть.
Пусть там себя театром развлекают,
Возводят лицедейства минарет,
Пусть там чужие мысли повторяют.
Своих-то мыслей у актёров нет».

«А плакать где?» – Спросил я у соседа.
Хотелось смачно плюнуть на экран.
Поднадоела мне картина эта.
Ответил мне молдавский парэйбан:
«Сейчас начнётся жесть и мелодрама.
На, вот, платок, чтоб слёзы утирать».
Соседка слева крикнула вдруг: «Мама!
Они идут актёров убивать!»

Гнилой Фундук шёл с битой по бульвару,
А за спиной был швондеров отряд.
И крик стоял: «Дадим актёрам жару!»
Прошли кафе, прошли торговый ряд.
Был вечерок и фонари сверкали.
Вот дом актёра, в ресторане гвалт.
Киношники шутили, танцевали,
За столиками пили лимонад
И водочку дешёвую с винишком.
Каждый второй здесь был изрядно пьян.
У стойки мент и пистолет под мышкой.
С полями шляпу выдал Миклован.
Гнилой Фундук туда как смерч ворвался,
В лицо звезде дубиной заварил.
Кумир в крови у сцены распластался.
Но швондерский сапог его добил.
Нашло дубьё блюстителя порядка,
Он пистолетик не успел достать.
Пустила жижу красную сопатка.
Себе на помощь не успел позвать.
И началась жестокая расправа!
Актёров затрещали черепа.
Наотмашь била швондеров орава.
Бармен за стойкой выдохнул: «Труба!»
И падали актёры словно листья,
И песню пел Буйнов про листопад.
Гнилой Фундук, как чайник, полный мести
Испортил даме кровушкой наряд.
Когда живых актёров не осталось,
Гнилой Фундук скомандовал: «За мной!»
Орда жестоких швондеров убралась,
Разбитый зал покинула толпой…

Кинотеатр «Прогресс» сверкал афишей.
Туда Гнилой Фундук с дубьём вбежал.
Своим затылком скоро я услышал,
Как швондеры ворвались в тёмный зал.
Последний ряд, он первым вступил в драку.
Я видел на экране этот бой.
Я видел, как студента-бедолагу
Гнилой Фундук бил яростно ногой.
Подонки избивали ряд за рядом,
Злодеи били зрителей, зевак.
От страха пот по мне катился градом.
К шестому ряду приближался враг.
Не может быть! Всю бойню за спиною
Я видел на экране и дрожал.
Дрожал сосед с косматой бородою,
В карманах шарил, телефон искал.
Я, словно лягушонок под гипнозом,
Смотрел, как на экране зритель мрёт.
Я заскулил и, громко шмыгнув носом,
Заплакал вдруг, как жалкий идиот.
«Причём здесь мы? – Кричали люди в страхе. —
Мы зрители! Ошибка явно тут!»
Но продолжались яростные взмахи,
Но продолжался злостный самосуд.