Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

У подножья трона Божья
Просветленный, благосклонный,
В сожигающие дни,
Облак светлый, осени
Пери бедной призрак бледный!
Чтобы звери бедной Пери
Не увидели в тени,
Облак светлый, осени.
Облак светлый и червонный,
Как видение Мадонны,
Облак светлый, как Христа
Непочатая мечта!

Страшнее Страшного Суда
Настало время.
Бесплодна всякая гряда,
Невсхоже семя.
Погибли чистые слова
В людском Эребе,
И только сорная трава
Взошла на склепе.
И только странная любовь
Моя к царевне
Тепличный вырастила вновь
Псалом напевный.

Шоссейная в лазурь уходит лента,
Исполнен полдень солнечных веселий.
Мальчишка тащит жалкий скарб студента,
Шагающего вслед за ним в шинели

Изодранной... Несчастный, как согбен ты,
Как стал невзрачен в нищенской постели:
Багровые на скулах орнаменты,
Орбиты глаз и губы посинели.

И так один, один ты в чарах Крыма,
Так злобно грудь твою терзает кашель,
Что мне, стороннему, невыносимо.

Без блика этого пейзаж не краше ль?
Контрастов этих резкость нестерпима, –
Скорей, Артист Великий, где твой шпатель!
1918

С возникновеньем исчезанье
В объятии любовном сплетено,
И солнечное мирозданье
На смерть трагичную обречено.

Не мотылек ли исполинский,
Сгорающий в безбрежности, – земля?
И не подобны ли «былинкам
Закошенным – алмазные поля

На саване безбрежных далей?
Ведь все они – сверкающий мираж,
И нет незабываемых печалей,
Как нет неосушимых чаш.

И вижу и слышу, и чьи­то скрижали
Зачем­то ношу по Синаю,
И знаю, что люди б за мною бежали,
Да снесть ли их им – я не знаю.

И часто лежу я в объятиях Божьих,
В дожде золотом, как Даная,
И мир, на безбрежность вселенной похожий,
Творю я, вселенной не зная.

И часто я мыслю Эдема детали,
И в крыльях себя вспоминаю,
И в бездну, схватившись за шаткие тали,
Несусь, – а зачем, я не знаю.

Когда умолкнут выстраданной речи
Последние бушующие волны,
И втиснет в гроб чахоточные плечи
Могильщик сероглазый и безмолвный;

Когда начнется тайны неизведный,
Но предугаданный давно уж океан,
Когда навеки прозябанья бледный
Я допою мучительный пеан, –

Тогда, быть может, расскажу, ликуя,
Без межпорывья тягостных минут,
Зачем, зачем я ради поцелуя
Так долго, долго прослонялся тут.

Тогда, быть может, золотые листья
Осыпавшихся песен станут мне
Не так уж тягостны, и буду чист я,
Как в девичьем тебе являлся сне.

Тогда неискрыляемые горизонты
Я стану облетать с тобой,
И ты сказать «non corrugar la fronte»
Не сможешь пред стихией голубой!

Усталые люди в усталое время,
Свидетели многих кошмарных крушений,
Мы – слабые – тащим угрюмое бремя
И верим, не веря, в наследные тени.

И тени, и цепи нам стали дороже
Жестокой свободы безоких утопий,
И веры какой­нибудь алчем, о Боже,
Мы в тесном кольце окровавленных копий.

О, Боже, усталые, смутные люди
Из смутной юдоли зовут неумолчно
И молят хотя бы о крохотном чуде, –
Смеясь и рыдая, солено и желчно!
1919

Но, когда уж вконец безответны
И молитвы мои и судьба,
Вспоминается пламенной Этны
Мне в лазоревом море волшба.
И когда непосильные узы
Мне сквозь тело впиваются в кость,
Я еще раз хочу в Сиракузы
Унестися, как радостный гость.
И в ключе бирюзовой Кианы
Отразиться горячим челом,
И под сводом базилики странной
Петь неведомой грезы псалом.
Я хотел бы в театре Эсхила
«Орестею» агавам прочесть,
И над всем, что поэту немило,
Совершить справедливую месть.
Я хотел бы лежать в кипарисах
Мечевидных у лаотомий,
Где в пещере зияющей высох
Андромеду похитивший змий.
Где ты, юность моя золотая,
Где Эллады святая мечта?
Улетела пернатая стая,
И вокруг и во мне пустота!
Но хотел бы еще в Сиракузы
Я на миг перед смертью попасть,
И, простившись с классической музой,
Зашагать через Тартара пасть!

Когда остыл творенья пламень
И прах обуглился земной,
В мой остов обратился камень,
Еще не излучивший зной.
И тело тленное покрыло
Его из шлаков и земли,
Как мачту гибкую – ветрила,
Когда снастятся корабли.
И в сердце хлынула из моря
Лазурно­пенистая кровь,
И первого восхода зори
Зажгли в нем первую любовь.
Но дух мой не могла Деметра
Создать из атомов простых,
Мой дух из штормового ветра,
Что в розах ароматных стих.
Но мысль мою нельзя из пепла
Было создать и из оков,
Она в безбрежности окрепла,
Она из белых облаков.
И душу создал мне не Случай,
Не в муках вьющаяся плоть,
Ее десницею могучей
Мне бережно вложил Господь!