Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

По вашей пышности тоскует сердце,
Гостеприимные гетеры, в час,
Когда светило покидает нас,
И в храме тьмы все мы – единоверцы,

О женский смех за шелковою дверцей,
Ты окропил меня в который раз!
Тебе Сократ всю мудрость отдал, Красс –
Нечисленное золото сестерций.

И ты, прозрачная, как Нила тьма,
Гетера императоров, сама
Ты голову немую Птоломея

На плоском блюде к Цезарю несла, –
Я пред тобой стою теперь, немея,
С короною печали вкруг чела.

Зажгись, мой стих, устами Прометея,
В железный холод времени кричи.
Язвительного слова ковачи
Во мне живут, над песней тяготея

Их молоты как руки горячи,
А руки, не коснулся б их кистей я, –
За то, что нет работы их святее,
Они куют железные мечи.

Вы не успеете надеть сандалий,
Вы обнажите розовые дали,
Океаниды, дочери воды,

Я к братьям выйду с мощью безответной,
Один ворчит, распластанный под Этной,
Другой небес поддерживает льды.

История мидян темна и непонятна.
И Ктесия, и Ксенофонт, и Геродот
По-разному изображают сей народ,
И всё, что написали, мало вероятно.

Земля меняла племена, как солнце – пятна.
От Вавилона до Каспийских буйных вод
Чужие табуны паслися круглый год
И возвращалися с добычею попятно.

Был Киаксар могуч сверканием секир,
Был выдан Астиаг придворными, и Кир
Явился с войском в золотую Экбатану.

Смарагдами и колдовством был знаменит
Край магов и парфян. К их вспыхнувшему стану
Непобедимый приближался Набонид.

В кругу последнем ада, где Виргилий
Почил, и Дант, покорный ученик,
Испуганно к учителю приник,
Блуждает дух певца, чей прах в могиле.

Шумят рабы, от их певучей гили,
Похожей не на песню, а на крик
Вчерашних схимников, сейчас расстриг,
Ушные раковины наши сгнили.

Лишь тот, кто знал могучий бег миров,
Был холодом прекрасен и суров,
Он в мраке глаз хранил огонь агата,

На дне качались тени всех времен,
На черном дне, что мудростью богато.
Он был поэт, который был умен.

Мне снится невеселый Маринетти,
Дезинфицирующий грешных нас,
Вздымающихся гордо на Парнас,
Скучающих на розовой планете.

Мы в скорбном сонме грешников столетий,
Мы в сером ужасе пустынных глаз,
Огонь чистилища в последний раз
Нам языками розовыми светит.

Но к вышине карабкаемся мы,
К алмазному сверканью дикой тьмы,
Где ледяные цепи олимпийца.

Неодолимой жаждой миг томит,
И жаждет снегом вечности упиться
Бредущий в золоте пустынь семит.

На глиняной земле, где тлен и ржа,
Бессмертие блуждает в человеке,
Он к синей выси подымает веки,
Зачерпывает вечности, дрожа.

И глаз полнее нет, и нет ножа
Острей, чем взор врага, врага навеки.
Исав и Яков, сыновья Ревекки,
Глядят друг в друга так у рубежа.

Встает мятеж голодный и жестокий,
Вина и крови пенятся потоки,
Оглушены камены и молчат,

Лишь вихрь надменный бродит средь их статуй,
И стелется от звезд лиловый чад,
И пламень над землей плывет хвостатый.

Как птица в мире человек двуног,
Как птица певчая поэт не стаист,
Как ледяной Сибири черный аист
Он в девственной вселенной одинок.

Планеты темные плетут венок,
В восторге черном луч растет, ломаясь,
И, пышный злак земли, полезный маис,
Как пальма любит ветреный восток.

Покорно пламя нам и средь поверий
Людских про нас сказанье есть, что звери
Внимают как листве дремучей нам,

Нам, юношам, как старцам безбородым,
Мы страшное вещаем племенам,
Мы счастье черное несем народам.

Вы, мглы и светы, брошенные щедро,
Бредущие по эллипсам орбит,
Мой глаз крылатый вашей тьмой набит,
И песнями я ваши рою недра.