Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

«Существует не полностью сохранившаяся подборка сонетов 1947 г. со сквозной нумерацией: первый № 79 датирован 5 июня, последний № 1189 датирован 18 октября – то есть 1110 сонетов за 4,5 месяца. Существует еще огромная машинописная подборка сонетов со сквозной нумерацией. Датировки в ней появляются поздно: № 1317 датирован 21 октября 1950 г. Приблизительные даты предыдущих номеров можно установить по упоминающимся в них событиям: например, № 1109 написан ко дню 70-летия Сталина, т.е. около 21 декабря 1949 г. После № 1675 (26 апреля 1951 г.) нумерация обрывается. Среди разрозненных листов со стихами есть такой: “Сонет (номер – счет потерял)” с датировкой 24 октября 1951 г. Сонетов конца 1951 г. совсем немного, самый поздний датирован 25 декабря. Более поздние тексты не выявлены».

В мае 1947 г. Григорий Яковлевич представил в издательство «Советский писатель» сборник «Громада» с эпиграфом из Пушкина: «Громада двинулась и рассекает волны». Он включал 77 сонетов, объединенных в цикл «Векам и веку», и 60 сонетов, образующих четыре венка – «Мавзолей», «Материк», «Перекличка», «Вскрытие камня» (публикуется в настоящем издании). Рукопись книги в том виде, в каком она была отдана на суд издательства, не сохранилась. Можно предположить, что 77 сонетов – это те, которых не хватает в указанной выше подборке. Ширман, видимо, полностью оторвался от «литературного процесса», поскольку пытаться издать сборник сонетов – вне зависимости от их содержания – после печально известного Постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» (14 августа 1946 г.) и в разгар борьбы с «формализмом» было по меньшей мере наивно.

Знаток русского сонета Б. Н. Романов отметил, что с конца 1920-х годов «сама форма сонета стала подозрительной для руководствовавшихся классовым чутьем»: «Сонетная форма постепенно исчезает со страниц поэтических книг и журналов, опять становясь вроде бы экзотической и “несвойственной” отечественной поэзии. Меняются и тенденции метрической и стилистической эволюции русского стиха, отразившей “советизацию” поэзии. А потому такая традиционно считавшаяся утонченной форма, как сонет, становилась знаком “той” культуры, неким андеграундом. С 1930-х до конца 1950-х годов не вышло почти ни одной книги сонетов. Правда, в 1948 г. вышли “Сонеты” Шекспира в переводе Маршака, ставшие литературным событием и сыгравшие свою роль в возрождении интереса к сонету» * * Романов Б. Крылатая Победа. Жозе-Мариа де Эредиа и русский сонет // Эредиа Ж.М. де. Сонеты в переводах русских поэтов. М., 2005. С. 38–39. .

Датированный 27 мая отзыв первого рецензента – забытого ныне прозаика из рабочих Александра Митрофанова, творчество которого, по характеристике «Краткой литературной энциклопедии», «отличается лиричностью, романтической приподнятостью, некоторой импрессионистичностью», был скорее положительным. Проявляя уважение к автору и его судьбе, Митрофанов честно постарался разобраться в его творчестве и выделить в нем лучшее:

«Это по преимуществу сборник сонетов, и надо сразу заявить, что формой этой автор владеет блестяще. Взятые в целом, сонеты как бы являют собою поэтическую автобиографию. Рассказывая о себе, о поэтических своих взлетах, разочарованиях, домашних неурядицах, которые столь часто мешают ему беседовать с музами, поэт умеет и улыбнуться – порою сардонически, и поиздеваться над собой, и впасть в патетику и незаметно перейти, часто в пределах одного сонета, от смешного к величавому. <���…> Читатель несколько смущен: не слишком ли запросто разговаривает автор с эпохой? И это первое впечатление укрепляется в нем по мере того, как он углубляется в чтение сборника.

Автор нисколько не страдает скромностью, мы не ошибемся, пожалуй, если скажем, что он – “отъявленный эгоцентрист”. Но он – умен и талантлив и потому часто подсмеивается над своей торжественностью и величавостью, в иных сонетах просто издевается над собой – и тем читатель даже в этих вещах не может не почувствовать некоторого самолюбования. Оно не покидает автора и тогда, когда он порою с шутливой, порою с патетической горечью, – сетует на то, что его не признали. Ибо во многих сонетах, наряду с эгоцентризмом, можно усмотреть некий, если так можно выразиться, восторг непризнанности.

Невольно задумываешься вместе с автором: в самом деле, почему его, так несомненно влюбленного в поэзию и так хорошо владеющего стихом – “не признают”, а если кто и признает, так это узкий кружок друзей – дегустаторов хорошей строки, ценителей ловко введенного в поэтическую ткань прозаизма, новой, необычной рифмы? <���… > Всё дело в том, что в сонетах Г. Ширмана старое упорно борется с новым. Огромный мир ломится в литературный мирок, голос жизненной правды звучит в литературном салоне – но автор опять бежит от него “в себя” или укрывается под сень Парфенона. Автор уверяет, что любит жизнь, но нам кажется, что мрамор и древние литературные громы больше потрясают его. Недаром поэма “Мавзолей” написана риторично и местами безвкусно, а “Вскрытие камня” (мрамор, мрамор) исполнена талантливо и “чисто”. В этом, мне кажется, и заключается тайна этой, очень интересной, книги сонетов. Хочется от души посоветовать Г. Ширману приняться за новую книгу. Пусть в ней громче зазвучат голоса живой жизни. Порукой – в том, те несколько сонетов, сильных и жизненных, которые мы прочли в “Громаде”» * * РГАЛИ. Ф. 1234 [Сов. писатель]. Оп. 12. Ед. хр. 205 [Рецензии на произведения писателей по алфавиту на букву «Ш»]. Л. 53–54 (машинопись), 55–59 (автограф) .