Натан Альтерман - Звёзды вовне

А у тебя – всё тени, рыжий кот в руках.

Собрались на твоём пороге облака и стали.

И тишина свой плач сжимает в кулаках.

Тропинка, что в траве ждёт ног твоих касанья,

Спокойна, как конец, дороже, чем весь мир.

Прими же эту песнь, как жертву на закланье,

Прими её, как дочь, и лаской усыпи.

И лето глаз твоих, и рóсы трав, и небо,

И дрожь кустов всем сердцем принял я.

Ночь горяча твоя в золе страстей и гнева

И тяжела, но звёзды в ней – осколки дня.

3

То тишина, что до зари яд источает сладкий,

То небо, что свой груз растратить не спешит,

То месяц, что в тени на столике перчаткой

Забытой в зале ожидания лежит.

То тела тишина, лежавшего стеснённо,

И вот его лица зари коснулся луч.

То тишина вагонов, ночью отведённых

На ржавый мшистый путь в росе от низких туч.

Постой же против зрелища просторов необъятных

С холодным резким запахом полей наедине.

Они всегда хотят тебя схватить внезапно

И на забытой станции прижать к стене!

Разрежен воздух гор. Дышать не стало сил.

Дорога тяжела – хоть плачь, хоть отступай.

Даль горизонта тур незримый огласил

Ворчанием глухим во тьме из края в край.

Стемнело. Всё бурлит вокруг, несётся мимо.

Вдруг – молния! Деревья, жмурясь, прячут страх.

Вся ночь разверзнута. И гребнями нагими

Пылают петухи в невидимых дворах.

Она тобой жива, когда цвет яблок пылок,

Когда её разбито сердце и когда

Одна, отбросив щит, собрав все силы,

Принять твою любовь готова навсегда.

Пройди ж сквозь тьму, прекрасна в торжестве и гневе.

Тебе все двери настежь и стиха аккорд.

Будь образом всех тех в душе моей, в напеве,

Кто безнадёжно так красив всегда и горд.

Восстанет ширь. Над нами стаи понесутся

Тоскующих по буре птиц и парусов.

Широкие дороги к нам сюда сойдутся,

Уставшие от груза далей и стихов…

Но землю осень, осень горькая, придя, разбудит,

Взмахнёт внезапно небом, как платком огня,

И, клятвы ложные шепча, напрасно будет

Сквозь немоту дверей искать тебя.

*

Тебя неосознанно, может быть, ищут руки,

Или вдруг жизнь мою ты решила позвать…

Есть тишина – глубока и острее слуха.

Роди'лась рекою,

Чтоб зеркалом стать.

В подполье ли сговор, сомненье ли подтвердилось,

Назначена ль встреча – голос твой узнаю'.

Мне смехом, шёпотом о тебе говорили,

И вот я, как пленник, в круге твоём стою'.

К твоим ногам сложу страсть к жизни быстротечной.

Молчанье –конец всех песен и всех дорóг.

Я вновь вернусь к тебе, чтоб теперь навечно

В своих глазах скрыть от мира мог.

Моя печаль умрёт у твоего порога.

Ночь так спокойна. Свет внутри вина исчез.

Ночь так спокойна. Новый месяц спит двурогий,

Свернувшись в колыбели сумрачных небес.

Заря, дрожа, наш дом уже задела краем.

Восходит по ступеням узким и сырым.

И все мы, девочка моя, без нас покой узнаем…

И все мы станем временем былым.

*

Свет,

Свет, идущий от медных зеркал

и венчающий головы агнцев и крон,

Свет – герой молодой на груди у реки,

свет, зовущий, как будто на праздник, на бой,

Свет,

Город наш озаривший,

Что делает он

В миг, когда остаётся один,

Лишь только глаза мы смежаем с тобой ?

Одинок, исполин,

Свет времён,

Свет навек,

Свет из тысяч окон

Там, за красной завесою из

Наших слипшихся век.

1

День настал!

На горах и на рéках он вспыхнул.

День настал!

Трубы, славьте, царя и войскà!

День, когда кони проносятся вихрем

И, как хор,

Велики небеса.

Свет-олень скачет, золотом чистым лучась.

Он мигает миллионами век - лёгок, зыбок;

Мощен, царственен, звонок - исчезает, дробясь

На мерцание окон, металла, улыбок.

Осторожно на синий карабкаясь свод,

Беспощадное солнце всё ярче горит.

Ослеплённый,

Захваченный в дня хоровод,

Средь потопа чудесного

Город стоит.

Город светлый и гневный! В моленье

Простираю руки к тебе:

Подними меня, посади на колени

В окне на шестом этаже.

Вот пальмовых листьев прилив закипает,

Вот площадь одна против ста ведёт бой,

Вот улица, словно удав, поглощает

Тяжёлых, как слёзы, автобусов строй.

Базар рукава засучил. Я хотел бы

Пройтись в буйстве красок, бредя на ногах,

Нетвёрдых от вин его, дыма до неба,

От жутких проклятий торговок в рядах.

О город! Могуч, легкомыслен в гордыне.