Натан Альтерман - Радость бедных

Ты мне страшен, и с поля хочу я бежать,

Но кровь начала мне глаза застилать.

Кто скажет: безгрешным пропал я?

Кто скажет: не дрогнув, упал я?

Виновный шепнёт:"Я в ответе!"

"Я предал! - предатель ответит. -

Я долг свой забыл, не исполнил.

И слова со страху не молвил."

Ты в тревоге сейчас, но клянусь у окна:

Вечер упокоения ждёт нас, жена!

Ты откроешь окно. Вся – покой, не узнать!

Люльки ветер начнёт и висящих качать.

Скажет ветер: "Привет, вожаки и стада!"

Запоёт хор девичий песнь скорби тогда:

"Заплетаем мы косы, утих ветерок.

Как сегодняшний вечер хорош, видит Бог.

Мы померкнем с вечером вместе,

Но пока продолжаем песню."

Ты в тревоге и в горе, но видеть должна:

Вечер упокоения ждёт нас, жена.

Мы гадаем без слов: кто покой обретёт,

Кто растерзан умрёт, кого пламя сожжёт,

Кто окажется вдруг одинок, о судьбе

Не решаясь от страха сказать сам себе.

Но рассеялся в мыслях твоих мрак тревог.

Как сегодняшний вечер хорош, видит Бог.

Вместе с вечером меркнем мы тоже,

И уже мы на ночь похожи.

Не ждала. Не молила. Но видеть должна:

Вечер упокоения ждёт нас, жена.

И коснётся тебя молча Радость слегка,

И уже поседел завиток у виска.

Будешь счастлива ты, словно ночь, побледнев,

Та, в которой лишь месяц и скорбный напев.

Скажешь: "Муж мой в лохмотьях ступил на порог.

Я любимому мужу жена, видит Бог.

Посмотрю и покроюсь тьмою.

Зубы стисну, не вскрикну, не взвою."

Когда тьма их коснётся глаза,

Все их беды сотрутся разом.

Когда видящий видеть не будет,

Все несчастья сразу забудет. [14] "Мёртвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, так как память о них предана забвению; и любовь их, и ненависть их, и ревность их давно исчезли, и доли нет им более вовеки ни в чём, что делается под солнцем." (ТАНАХ, Писания, Коэлет, 9, 6)

Мы придём – никого не боимся.

Успокоимся, осветимся.

Поведём речи тайные страстно

О земле необъятной прекрасной.

И числом мы – песок в пустыне.

Праху нашему – мир отныне.

И, чем кладбища будут краше,

Легче беды забудутся наши.

Мы, нежданные, жаждем покоя,

И сердца прорастут травою.

Мы смешаемся с известью, с солью,

И проступим из яблока доли.

И забудем чему нет забвенья,

И простим всё, чему нет прощенья.

Когда топчущий скажет: ступаю!

То ответит наш прах: прощаю.

Как в литавры, мои кости бьются

Не о видевших, тьмою укрытых:

Морем слёз мои кости прольются,

Морем слёз о несчастьях забытых.

Тогда скажут: "Забудьте про боли!

Да не будут помянуты боле!

Жизни – да, - они скажут, - нет – смерти!"

Скажет так бить готовый до смерти.

И, когда ты шепнёшь: "Забудь, гость мой!",

Как в литавры, ударят кости.

О жена, друг, что всех милее!

Будет горше день, ночь больнее,

Но, когда дни молчанья настанут,

Из сердец наших травы не встанут.

В гроздьях, в дольках плодов да не будем,

Не украсим царское блюдо! [15] Выше было сказано: "И проступим из яблока доли", т.е. на праздничной трапезе победителей проступим соком на дольках яблок. А, может быть, это намёк на участь, ожидающую царя: в ТАНАХе (Пророки, Йеошуа, 12,18) написано, что евреи, вернувшись из египетского рабства на Землю обетованную, по велению свыше перебили царей всех городов, которые им сопротивлялись – Иерихона, Хеврона, Шхема и ...Яблока. Сейчас есть перекрёсток дорог с таким же названием. (А.Г.) изм.17.12.12

Не забудем чему нет забвенья,

Не простим то, чему нет прощенья!

Мы клянёмся, и пусть нас не судят:

Праху нашему мира не будет.

Днём, ночью писал кнут, макаясь в кровь,

А спины упавших листами служили.

Но сбитый кнутом будет счастлив вновь,

Коль вернётся он тьмой саранчи иль пыли.

Мертвецу не страшны ни топор, ни свинец.

Палкой выгнанный псом вернётся,

Будет бит, опозорен, враг скажет: "Мертвец",

И глумясь от него отвернётся.

Его гонит, как плетью, страх,

От зажжённой спички бежит

На соломенных он ногах,

Голос рваной бумагой шуршит.

И воззвал он: "Встань рядом, и примем мой бой!

Посмотри, как смеётся наш враг надо мной.

Не оставь, не шепчи мне: "Лежи, сын, лежи..."

Ты же видишь, обиды горьки и свежи.

Не забудь, что досталось рабу Твоему.

То, что сделали сто, не забудь одному.

Желанен Тебе гнев обёрнутых в тлен,