Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

Первой зорькой небо заалело,
Стало всё как розовый алмаз.
На зарю, на воду я глядела
Без отвода глаз.

А река плескала да плескала
И кольцом свилась вокруг меня.
И тогда вдруг лебедью я стала,
Поднялась, запела и пропала
В море из огня.

Чудн о — ночами всё не спится,
А днем стою или иду,
Жизнь засыпает на ходу,
И смутный сон в нее теснится:

Земля в неведомых цветах.
Жемчужно-алые прибои.
И над равниной голубою
Виденье Южного Креста.

Утешитель и целитель,
Низойди в мою обитель,
Благовестник сон.

На крылах твоих лилейных,
Ароматных, тиховейных,
В край твой унесен,

Да спасусь в твоих селеньях
От бессонного томленья,
От кошмаров дня,

Друг небесный, друг чудесный,
Легкокрылый, благовестный,
Унеси меня.

О, Кантакана, конь мой верный!
Не бойся бездн, не бойся круч,
Твой бег, стремительный и мерный,
Нас унесет превыше туч

К вершинам дальним Гималаев,
Где ледников нетленных лед,
Лучи созвездий преломляя,
Ключи их тайны бережет.

Как высь надзвездная желанна,
Как горных жаждет дух вестей!
Но не споткнись, о, Кантакана!
О камни злых моих страстей!

Луч Воли Божьей камнем стал,
Преобразившийся в кристалл,
В колонну голубого света.
И на священном камне этом
Алмазно вспыхнули слова,
Что жизнь души моей жива.

Обвилась могильною змеею
Вкруг сердца ночная тоска.
Всё, что в мире звалось тобою,
Как засохшая стала река.

Черным камнем, сорвавшись, упало
В былого бездонную глубь.
Снежным облаком на небе встало
И ушло в неведомый путь.

Я тебя не зову, но бесцельно
Повторяю пустые слова:
«Нераздельно, навек, беспредельно»,
И болит от них голова.

Златокрылый, нежный, ясноликий
Ангел Фра Беато Анжелико
Со стены моей, склонясь, глядит.
Над челом его благословенным
Многозвездный нимб дрожит.

А в руках бездумно и блаженно
Райской лютни зыблется струна.
И не знает ангел ясноликий,
Ангел Фра Беато Анжелико
Тьмы беззвездной без надежд и сна.

Всю ночь сегодня я помню, что кошка
Терзает и будет терзать мышонка,
И что прыгал потом под этим окошком
Бурый козленочек.

Янтарноглазый, милый и глупый,
И звали его «Леша».
А сейчас он лежит с ободранной кожей,
И съедят ни в чем не повинного Лешу
В картофельном супе.

Ах, эти страшные супы Вселенной!
Хрустящие кости.
Разъятые члены. Пожиранье и тленье.
Извечный пир на погосте.

И про себя мне вдруг приснилось,
Что варюсь я в кастрюле тесной
С картофелем, луком и перцем,
Но кипящее сердце
Вдруг во мне завопило:
«Ничего, я воскресну, воскресну».

Сквозь алый бредовой покров
Болезнь по комнатам ходила
(За нею взором я следила)
И семена бросала снов.

Из них мгновенно вырастали
Спиралью буйные листы,
И душно-пряные цветы
В кровавых гроздьях расцветали.

Чудовищный нездешний плод
В тумане знойном колыхался
И, полный яда, наклонялся
К лицу, кропя глаза и рот.

Но, бредовой сорвав покров
Мечом сурового усилья,
Душа свои раскрыла крылья
И к жизни вырвалась из снов.