Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

М.-М. ни разу не обмолвилась об этом на страницах дневника. Один за другим исчезают в застенках Лубянки люди из ее ближайшего окружения (разорен весь дом Добровых: арестованы Шурочка Доброва, ее муж поэт Коваленский, ее брат Александр Добров и его жена); а ранее, во время Великой Отечественной войны была осуждена на пять лет лагерей за высказывания об угнетении церкви Е. Бирукова. Откликом на аресты по делу Д. Андреева стало стихотворение М.-М. «После кораблекрушения» (1948) — эхо пушкинского «Ариона», созданного после разгрома декабристов. В июньский дневник 1949 г. М.-М. переписывает прощальное письмо Рылеева к жене перед казнью — думая, конечно, о близких друзьях, томящихся в тюрьме и лагере.

Единственный из арестованных, о котором М.-М. осмеливается сделать запись в дневник, — Татьяна Усова, до 1944 г. бывшая гражданской женой Даниила Андреева. «Печаль о Тане — но не смею жалеть ее… В Танином же случае помимо всего нет “состава преступления”. Она далека от всякой политики, от полит<���ических> интересов, рыцарски лояльна предержащей власти, перворазрядно способный, добросовестный и высококвалифиц<���ированный> культурный работник. Невыгодно госу<���дарст>ву таких людей отрывать от дела надолго». Охваченное страхом сознание пытается оправдать хотя бы одного, по кажущейся логике, «абсолютно безвинного» человека. В дневнике появляются записи, сделанные с оглядкой на возможных непрошеных читателей и стремлением убедить в полной лояльности к сталинскому режиму самой М.-М.: «…с огромного, насквозь просвеченного полотна смотрели два очень хороших портрета Ленина и Сталина. Мысль моя редко забегает в область политики, внешней и внутренней. Но как в дни войны, так и в дни мира я доверяю воле и силам кормчего на корабле, кот<���орый> уводит нас сквозь “бури и тайные мели и скалы” <���от> ненавистного с юных лет монархизма и капитализма» [159] 6 сентября 1947. .

2 декабря 1956 г. Даниил Андреев писал уже освободившейся А.А. Андреевой: «Варвара Григорьевна вряд ли может еще существовать на этом свете, но узнать, когда и в каких обстоятельствах она ушла от нас, ты могла бы у Ирины. Это меня очень интересует» [160] Андреев Д.Л. Собр. соч. Т. 3. Кн. 2. М., 1997. С. 243. .

Тема «Даниил Андреев и В.Г. Малахиева-Мирович», конечно, должна в будущем найти своего исследователя. Но и сейчас очевидно, что мировоззрение Даниила Андреева (его увлечение индийской философией, серьезное отношение к мистической проблематике, свободная и сознательная широта религиозных убеждений, внутреннее понимание невозможности публикации написанного им и следующий из нее спокойный сознательный выбор духовного подполья) формировалось не без сильнейшего и непосредственного влияния М.-М. Имел место и художественный диалог — перекличка на уровне мотивов. Цветовая символика, характерная для М.-М. («Не вечно знамя красное мое. / Над ним развеется зелено-голубое» [161] «Я — революция. Я пламень мировой…». Синий и голубой — постоянные символические цвета желанного запредельного мира в ее стихотворениях. ), находит отражение в романе Д. Андреева «Странники ночи», один из героев которого, Глинский, создает своеобразную теорию о «чередовании красных и синих эпох в истории России»: «красная эпоха — главенство материальных ценностей; синяя — духовных. Каждая историческая эпоха двуслойна: главенствует окраска стремления властвующей части общества, и всегда в эпохе присутствует “подполье” противоположного цвета» и называет своих единомышленников «синим подпольем» [162] Андреев Д.Л. Собр. соч. Т. 3. Кн. 1. 1996. С. 616. . «Утренняя Звезда», восходящая над сталинской ночной Москвой в финале романа, ассоциируется с ее циклом из 50 стихотворений «Утренняя звезда» с его люциферическими нотами. Общей для обоих поэтов была тема Монсальвата. Перечень точек сближения этим далеко не исчерпывается.

15

Последние несколько лет жизни: медленное угасание. Один из последних духовно близких М.-М. людей — артист Игорь Ильинский. В 1948 г. он пришел к М.-М. за утешением (умерла жена) и стал еще одним «зам-сыном» М.-М. Возможность поддерживать его поддерживала моральные силы и в самой М.-М.

Из литераторов рядом с ней никого не остается (в дневнике 1952 г. мелькает лишь «поэтесса К» (Е.Ф. Кунина), чья «почтительно-нежная любовь» [163] 21 мая 1952. уже не очень нужна М.-М.).

Последний ее портрет: «старушка с полуседыми свисающими прядями волнистых волос и острым напряженным взглядом» [164] Бирукова Е.Н. Душа комнаты // http://www.klenniki.ru/mechev-obchin/mechevskaymiryne/255-dusha-komnaty. .