Александр Цыганков - Дословный мир. Третья книга стихов

Облака – словно рваные сети.

Крутит ветер челнок рыбаря!

Это осень проходит по Кети

Золотым косяком сентября!

Это крылья высокой победы

Развернулись во весь небосвод!

И плывут по реке самоеды —

Словно духи серебряных вод.

Это снова на зеркале синем Листопад!

И в открытом окне

Бьётся время – лирическим ливнем —

По Кети! В самоедской стране —

Словно в сказке – угрюмое море

Журавли подожгли в перелёт!

Вот и облако рвётся в просторе.

И о Родине кто-то поёт.

Оранжевый Месяц в глубокой реке.

Остяцкие боги плывут в обласке

И песню заводят: «О, Ном кызынчан!»

Оранжевый Месяц ныряет в туман.

И прячутся духи в кочкарник низин.

По слову Торума: «О, Ном ыэчжин!»

Проносится эхо над поймой: «Ы-да-т!!!»

Как будто кого-то тоска заедат.

Но что за Ыдат, непонятно.

И тут Ни бога, ни дьявола так не зовут.

«Ыдат!» – набегает речная волна.

«Ы-да-т!!!» – обращается в крик тишина.

По слову Торума: «О, Ном кызынчан!»

Оранжевый Месяц разрезал туман…

Ыдат Чулымканов плывёт в обласке,

Волшебную воду везёт в турсуке.

В далёком урмане поют остяки

Весёлые песни Угрюмой реки.

Навеки с нами родники и реки.

Истоки ближе тем, кто одиноки,

А реки тем, кого уже навеки

В круговороте увлекли потоки.

Ещё пути-дороги и просторы,

Сравнимые с эпохами, веками!

И речи, и простые разговоры

Навеяны как будто облаками.

Мы всё преувеличиваем, то есть

Хотим увидеть высшее в ничтожном.

И всё-таки талантливая повесть

Придумана в буфете придорожном,

Как случай на протоке – всё навеки!

И строки проступают из тумана,

Такого же холодного, как реки

На широте Туры и Магадана.

Светло и тихо в сумрачной природе

Пустых дворов и парков городских.

Как рукотворный памятник в народе

Высокой грустью дышит русский стих.

Пронизан воздух светом снегопада,

И связан с тишиною полумрак

Сквозною темой, что закрыть бы надо,

Да всё не закрывается никак.

Алексею Буховскому

Ты помнишь, как ярко светили огни с небосклона,

Мы шли с гауптвахты, и ротного матерный крик

Разрезал пространство до рудников Каларгона

И вдруг обернулся песнею «про материк».

Ты помнишь, Алёша, как строем ходили и пели,

По белым дорогам, и грудью вдыхали пургу.

О чём-то далёком слагали стихи, как умели,

Но строчки забыли в глубоком Таймырском снегу.

Мы даже не знали, куда прилетели с гражданки.

Надели шинели! И каждому стало теплей,

Когда, как виденье, под звуки «Прощанья славянки»

Вдруг вспыхнуло в небе сиянье магнитных полей!

Пусть кто-то не помнит метелей нестройное пенье,

Казармы под снегом и ротного крики вдали,

Но высветит память полярное это свеченье

Над белой дорогой – у самого края земли.

Снежный ветер в саду золотых Гесперид —

Как настольная лампа среди снегопада!

Искромётный рисунок! Немыслимый вид.

Потаённое слово в подстрочнике сада.

На античный манер перечитан с листа

Озорной ветерок. И стрельчатые своды

Снегопада – как арки в пролётах моста —

Замыкают круги, опираясь на воды.

Невозможно представить, как первый снежок,

Упраздняя своё круговое паденье,

Словно в зеркало смотрится в тонкий ледок

И становится музыкой, слушая пенье

Ветерка, что в саду золотых Гесперид

Озорует, играя в подстрочнике сада,

И круги размыкает, и ставит на вид

Потаённое слово – среди снегопада.

И речь напоена сакральным звукорядом —