Франческо Петрарка - Лирика

Склонявший взор, светлей, чем луч небесный,

Давая жизнь словам и вздохам песней

(Моя душа не забывает их),

Проходишь ты в видениях моих

Среди фиалок, рощицей прелестной,

Не женщина, но ангел бестелесный,

В своем сиянье сладостен и тих.

К Зиждителю ты возвратилась вновь,

Отдав земле прелестнейшее тело,

Твоя судьба в том мире высока.

Но за тобой ушла с земли Любовь

И Чистота, - и Солнце потускнело,

И Смерть впервые стала нам сладка.

CCCLIII

Пичужка, ты поешь ли, улетая,

Или оплакиваешь то, что было,

Зимы и ночи близкой ждешь уныло,

Минувшей неги пору вспоминая;

Ты, как свои живые муки зная

Все, что меня не меньше истомило,

На грудь бы к безутешному склонила

Полет, с несчастным горестно стеная.

Не ведаю, равны ли мы в потере;

Оплакиваешь, мнится, ты живую;

Мне ж смерть и небо, жадны в равной мере,

Ввек уделили ночь и зиму, злую,

И вот с тобой в одной тоске и вере

О сладостных и горьких днях горюю.

CCCLIV

Амур, благое дело соверши,

Услышь меня - и лире дай усталой

О той поведать, кто бессмертной стала,

На помощь бедной музе поспеши.

Уверенность моим строкам внуши,

Чтоб в каждой правда восторжествовала:

Мадонна равных на земле не знала

Ни в красоте, ни в чистоте души.

Он: "Дело не из легких, скажем прямо.

В ней было все, что любо небесам,

И ею горд недаром был всегда я.

Такой красы от первых дней Адама

Не видел мир, и если плачу сам,

То и тебе скажу - пиши, рыдая".

CCCLV

О время, ты в стремительном полете

Доверчивым приносишь столько зла!

О быстрые - быстрее, чем Стрела,

Я знаю, дни, как вы жестоко лжете!

Но я не вас виню в конечном счете:

Природа вам расправила крыла,

А мне глаза, несчастному, дала,

И мой позор и мука - в их просчете.

Надежный берег есть - к нему привлечь

Давно пора вниманье их, тем боле

Что вечных бед иначе не пресечь

Амур, не ига твоего, но боли

Душа моя бежит: о том и речь,

Что добродетель - это сила воли.

CCCLVI

В мой угол аура веет - и впиваю

Священную, и в сновиденье смею

Делиться с нею всей бедой моею,

Как пред живой, бывало, не дерзаю.

Со взгляда нежного я начинаю,

Мне памятного мукой долгой всею;

Потом - как, рад и жалок, полон ею,

За часом час и день за днем страдаю.

Она молчит; от жалости бледнея,

Мне в очи смотрит и вздохнет порою

И лик слезою чистой украшает.

Моя душа, терзаясь и болея,

Себя корит и плачет над собою

И, пробудясь, сознанье обретает.

CCCLVII

Мне каждый день - длинней тысячелетий

Без той, кого на землю не вернуть,

Кто и сейчас мне указует путь

В иную жизнь из этой тесной клети.

Не в силах мира суетного сети

Меня поймать - я знаю мира суть!

Я должен годы долгие тянуть

И черпать силы в лучезарном свете.

К чему страшиться смерти? Ведь Господь

На муку и на гибель шел смиренно,

Терпел, в ничтожество ввергая плоть;

Ведь смерть, оледенив Мадонне вены,

Величья не посмела побороть,

И светлый лик сиял без перемены.

СССLVIII

От смерти горьким сладкий лик не стал,

Но смерть пред сладким ликом стала сладкой.

Могу ли длить мгновенья жизни краткой,

Коль шаг любимой путь мне указал9

И тот, кто наших праотцев подъял

Из преисподней, на злодейства падкой,

Благою смерть явил, не супостаткой.

Приблизься, смерть! Тебя давно я ждал.

Не медли, смерть! Тебя я вожделею.

Пусть мой не пробил час - я был обязан

Уйти в тот миг, когда она ушла.

С тех пор и дня без мук я жить не смею

Я с нею в жизни, с нею в смерти связан,

И день мой смерть Мадонны прервала.

CCCLXI

Глас моего твердит мне отраженья,

Что дух устал, что изменилось тело,

Что сила, как и ловкость, ослабела:

Исчез обман: старик ты, нет сомненья.

Природа требует повиновенья,

Бороться ль? - время силу одолело

Быстрей воды, гасящей пламень смело;

За долгим тяжким сном - час пробужденья.

Мне ясно: улетает жизнь людская,

Что только раз дана, свежа и здрава.

А в глуби сердца речь внятна живая

Той, что, теперь вне смертного состава,

Жила, единственная, столь сияя,

Что, мнится, всех других померкла слава.

СССLХII

На крыльях мысли возношусь - и что же:

Нет-нет и к тем себя почти причту,

Кто обрели, покинув суету,

Сокровище, что всех земных дороже.

Порою стынет сердце в сладкой дрожи,

Когда уверен я, что слышу ту,

О ком скорблю: "Люблю тебя и чту,

Ты внутренне другой и внешне - тоже".