Коллектив авторов - Великолепная десятка - Сборник современной прозы и поэзии

Славка толкнул тяжёлую дверь и шагнул вперёд, прищуриваясь. Жёлто-белым светили и подмигивали засиженные мухами длинные лампы дневного света. Похожие на паруса шторы наполовину закрывали окна. Зал казался вдвое больше оттого, что отражался в дальней зеркальной стене – говорили, что за ней прячется конторка с многочисленными микрофонами.

У стойки Славка разглядел Боба и направился туда, лавируя между столиками и редкими ещё посетителями. Жизнь в «Сайгоне» начиналась после пяти, когда приходили завсегдатаи. По утрам в кафе заглядывал случайный люд, с полудня до часу завтракали книжные спекулянты-перехватчики с Литейного. Затем обычная публика пила кофе – часов до четырёх. Сейчас вечер только расходился, набирал градус.

Славка добрался до стойки и хлопнул Боба по плечу. Тот обернулся всем корпусом, распахнул руки, заголосил комично:

– Сколько лет, сколько зим!

– Пойдём за столик, пока свободно, – предложил Славка.

– Пошли. Ты с нами, Пат? – повернулся Боб к стоявшей рядом девице, которую до этого загораживал от Славки.

Девица оказалась… Ох, и оказалась! Славка даже сглотнул непроизвольно. Стриженная «под пажа», высокая. Тоненькая, но не тощая – изящная, как фарфоровая фигурка, сахарно-белокожая.

– Я тебя здесь не видел раньше, – сказал Славка, едва уселись.

– Видел. Но не замечал. Я была с Вольдемаром.

– Вот как? – Вольдемаром звали модного скульптора, специалиста по бюстам вождей. – И где Вольдемар?

– Кто знает, – Пат пожала плечами и вдруг взглянула на Славку в упор чёрными, в пол-лица глазами. – Я больше не с ним.

Славка чувствовал, как тонет к чёртовой матери в этих глазищах, как затягивает омут неведомого и знакомого откуда-то, почти родного.

– Споёшь? – подняла бровь Пат.

Славка кивнул. Боб молча подал ему гитару. Пальцы легли на привычные гриф и деку. И что-то включилось само собой. Славка был аккордом и словом, нанизывал мир на струну и повелевал им. Он целовал в губы жизнь и чувствовал, знал – всё ещё будет, будет…

И всё было. Квартирник у Люды Лосевой, и податливые плечи Пат, и лютый мороз зимы восемьдесят шестого – были. Были вечера в «Сайгоне», полуподвальные концерты в занюханных районных ДК, ментовские облавы. Были демонстрации в девяносто первом, и стихийные концерты на площадях, и пьянящая мысль: «Вот теперь…» Были кипящие ртутью стадионы и девичий визг в залах, и девичьи же драки у гримёрок. Первая, она же последняя, «дорожка». Были похороны – Сашины, Витины, Янкины, Серёжины. Стук земляных комьев и недоумение: «Как же так? Куда?»… Было повторяющееся рефреном мамино «Скоро тридцать, Славик» и чудесным образом упорядочившая быт и бытие Оля. Был нескончаемый гастрольный «чёс» по стране… Всё было.

2011, сентябрь

В дверь гримёрки стукнули.

– Вячеслав Михалыч, время.

– Вижу! – отозвался «Вячеслав Михалыч», с трудом удерживаясь от желания хорошенько потереть глаза. Морда лица нарисована, и нечего по ней елозить. Сегодня не просто концерт – юбилей с кучей приглашённых музыкантов, которыми нужно рулить, съёмка для первого канала… За осветительскую схему и аппаратуру можно не волноваться – ребята мышей ловят. Осталось самому нормально отработать.

На сцене Славка осмотрелся. В зале – публика в пиджаках, упакованные гражданки средних лет. Аранжировка зазвучала плавно, потом запульсировала ярким крещендо. Обычно еще на проигрыше, с первых же тактов, начинался свист, с первых слов начинали подпевать, потом затихали – чтобы не упустить. Сейчас помалкивали. Что ж, огромный зал «Олимпийского» поднять непросто…

Через служебный вход Славка выбрался на улицу и жадно вдохнул. Отыграл, с музыкантами попрощался, дальше администратор разберётся. На банкет не хотелось. На Ленинградский теперь, ночь в поезде и дома. Славка выбил сигарету из пачки, прикурил. Ночная Москва ухмылялась лукавой шалавой, подмигивала галогеновыми глазами…

Дома, как всегда, был порядок. Идеальный – ни пылинки. И, как всегда, было тихо, светло и уютно. Оля умела поддерживать чистоту и понимала толк в домашнем комфорте. Она вообще много что умела и во многом понимала толк. И вкус у неё был прекрасный, лучше, чем у Славки, намного лучше и тоньше.

Гостиная пепельно-белого окраса, кажется, в стиле «модерн», картины на стенах – кисти молодых художников, пока неизвестных, но непременно талантливых и амбициозных. Славка не сомневался, что через пару десятков лет каждая будет стоить приличных денег. Полотна были тщательно подобраны – так, что вместе составляли ансамбль.