Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

Так что ж — так и умрет с тобой твой мир,
твой новый след на старом белом свете?
Горнила жаркие души твоей —
на прах земной работают, на ветер?

Оголена земля. Уныло воет
душа на уходящий свет
голодною волчицей. На закате
что ищешь ты, поэт?

Несладко странствовать, когда дорога —
на сердце камнем. Ветер оголтелый,
и подступающая ночь, и горечь
далекой цели! У дороги белой

стволы закоченелые чернеют.
А дальше — горный силуэт
в крови и в золоте. Смерть солнца… На закате
что ищешь ты, поэт?

Вечер вдали умирает,
как тихий огонь в очаге.

Там, над горой, остывают
последние угольки.

Вон тополь, разбитый грозою,
на белой дороге вдали.

Две тонкие ветки больные,
и на каждой — черный листок.

Не плачь! Далеко в золотой листве
найдешь ты тень и любовь!

Сегодня — хотой {37} 37 Хота — народный танец-песня, распространенный во многих районах Испании, особенно в Арагоне. , завтра — петенерой {38} 38 Петенера — см. примечание {31} .
звучишь в корчме, гитара:
кто ни придет, играет
на пыльных струнах старых.

Гитара придорожного трактира,
поэтом никогда ты не бываешь.

Но, как душа, напев свой одинокий
ты душам проходящих поверяешь…

И путник, слушая тебя, мечтает
услышать музыку родного края.

И снится — красный шар всплывает на востоке.
Прозрение во сне. Не страшно ли идти,
о путник? Минешь дуг, взойдешь на холм высокий,
а там, глядишь — конец нелегкому пути.

И не увидишь ты, как никнет колос спелый
и в крепких яблоках сияет желтизна,
из грозди золотой, слегка заиндевелой,
тебе не выжимать веселого вина…

Когда сильней всего от страсти розы млеют,
когда жасмины льют свой ранний аромат, —
что, если на заре, когда сады алеют,
растает облачком привидевшийся сад?

Давно ли на полях пестрел цветов избыток, —
но кто теперь во сне, свежо, как наяву,
увидит россыпи наивных маргариток
и мелких венчиков сплошную синеву?

Апрель целовал незримо
землю и лес. А вокруг
зеленым кружевом дыма
трава покрывала луг.

Чернели тучи над чащей,
за горизонт уходя.
Блестели в листве дрожащей
новые капли дождя.

Там, где миндаль с косогора
роняет цветы свои,
я проклял юность, в которой
я так и не знал любви.

Пройдя полпути земного,
печально смотрю вперед…
О юность, кто тебя снова
хотя бы во сне вернет?

Давно ли шелковый кокон
моя печаль доплетала,
была как червь шелковичный —
и черной бабочкой стала!

А сколько светлого воска
собрал я с горьких соцветий!
О времена, когда горечь
была пчелой на рассвете!

Она сегодня как овод,
и как осот на покосе,
и спорынья в обмолоте,
и древоточина в тесе.

О время щедрых печалей,
когда водою полива
слеза текла за слезою
и виноградник поила!
Сегодня залило землю
потоком мутного ила.

Вчера слетались печали
наполнить улей нектаром,
а нынче бродят по сердцу,
как по развалинам старым, —
чтобы сровнять их с землею,
не тратя времени даром.

Галерея души… Душа у истоков!
Вокруг еще только светает:
и нет ни печали, ни лет за плечами,
и ярко и весело жизнь расцветает…
Родиться бы снова, идти той далекой тропинкой,
что после травой зарастает!
И, снова тепло обретая,
почувствовать матери добрую руку…
И — руку из рук своих не выпуская —
шагать по дороге, о счастье мечтая.