Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

Что такое олива?
Это
и старая, седая старуха,
и озорная девчонка
в венке из зеленых веток.
На ней поясок из шелка,
у пояска кошелка,
полная спелых оливок.

Я иду по улице Пилар,
в Резиденцию {218} 218 Резиденция — Студенческая резиденция в Мадриде, где Гарсиа Лорка жил с 1919 по 1929 г. иду к тебе,
у твоих дверей тебя зову.
Но тебя там нет.
Федерико!

Ты смеялся, как никто на свете,
ты умел найти слова такие,
что никто их больше не найдет.
Я пришел к тебе в твою обитель.
А тебя там нет.
Федерико!

Но когда в горах у Аньено,
где твои оливы приютились,
я и ветер, — мы тебя окликнем,
ты услышишь, зашумишь листвою
нам в ответ.

Я знаю, что где-то идет война.
Я знаю, что гибнут люди
где-то на белом свете…

Но хоть на минуту оставьте меня.
Пусть я все позабуду…
И в дальнюю даль
пусть меня унесет этот ветер.

Опустел и заглох городок,
когда вышла на улицы осень.
Взобралась торопливо по скалам
и вступила на площадь.
«Я осень».

Глядят с печалью в глазах
на нее старики. И в долину
молодежь веселье уносит.

Зажженная бандерилья,
чадя, прикипела к шкуре,
и, словно слепая буря,
бык ринулся на квадрилью.

Как огненный астероид,
прожегший коня рогами,
смешал он и кровь и пламя,
копытами землю роя.

И четче, чем кастаньеты,
кровавые взвихрив складки,
смертельные такты схватки
отмеривает мулета.

Ступени сжимают кольца
под свист и под рев звериный,
и дразнятся апельсины,
лимоны и колокольцы.

Вот взмыла крылом мулета,
тот миг беспощадно метя,
в который клинку и смерти
вручается эстафета.

И в пене кровавой влаги
бык смерть принимает стоя,
считая, что все же стоит
коррида удара шпаги.

Желтый лимон —
отчизна моей лихорадки.
Если в воздух
тебя я подкину,
желтый
лимон,
ты в ответ
мне подаришь
молнию.
Если держать тебя
на кончике
пальца,
желтый
лимон,
ты становишься
китайчонком
с косичкой,
даже целым
Китаем,
каким его
видят
ангелы.
Если же вонзить в тебя
зубы,
о друг мой
с горчинкой, —
ты подаришь мне
морское
мгновенье

Свирепый
остров,
золоченный
избытком
темноты.

Стрела
на луке рога,
нацеленная
на мишень
арены —
на гулкое,
звенящее
от попаданий
блюдце.
Ярмо рогов
на шеях
лошадей.
Тореадоров
ты возносишь
к славе
и вместе с ними
воскрешаешь миф,
где оживают
Юпитер
и Европа {219} 219 … воскрешаешь миф, где оживают Юпитер и Европа . — Имеется в виду античный миф, в котором Европа, дочь финикийского царя Агенора, была похищена Юпитером, обратившимся в быка, и увезена им на остров Крит. .

Чтобы запах гвоздики услышать,
мальчик встает на колени.

Вспышки кармина. А запах
прядет свои красные тени.

Чтоб дышать апельсинным цветом,
мальчик встает на ходули.

Пенятся ветви. А запах —
белее белого тюля.

Чтоб учуять, как пахнут корни,
мальчик на землю ложится.

Когти земли. А запах —
синее синего ситца.

На вялом закате, в унынье
шагами сумерки меря,
ищу я в тускнеющей сини
отшельницу предвечерья.

(На призмах закатной дымки
лучи семицветные ожили.
Округу сверчки-невидимки
кашлем сухим растревожили.)

Ищу я звезду… И глазами
скольжу по дальним пределам…
(Туча под небесами
сдобным играет телом.)

Ищу… (На откосе стадо:
бубенчиков разноголосье.)
Ищу… И нежданная радость —
Венера в синем хаосе!