Михаил Ромм - Мастер снов

Так плачу иногда над книгой друга,
Иль классика, немного перебрав.
Смеётся надо мной моя супруга:
Ну, ты сентиментален, как удав.
А за окошком то весна, то вьюга,
И наша жизнь — разболтанный состав,
Летит стремглав по рельсам проржавелым,
И где-то ждёт, с базукою упав,
Наш поезд моджахед остервенелый.
Вернёмся же к истории моей —
Вот юность вспоминает Алексей:

Куда идут? Куда они идут?
И улыбаются, и затихают.
Подъём наверх. Спиральных лестниц жгут
Кружится. Чёрный ход необитаем.
Здесь дом — не дом, а призрак за спиной.
О, архитектор хитрый! Будто жив ты:
Как объяснение в любви слепой
В прозрачной шахте бродит тело лифта.
Каприз пространства — этот лишний слой,
Но он сейчас так ясно виден тут…
Куда идут они? Зачем они идут?

Зачем выдумывают? И волшебный сад
Зима со скрипом на стекле выводит.
Всё по парадным — три часа подряд.
Они друг другу что-то говорят.
Ну, Алексей завидовал ей, вроде —
Она загадочна, она — талант,
И всё смеётся, всё она смеётся!
Бликующий базальтовый атлант,
Окаменев, в парадном остаётся
На пару с братом в темноте угрюмой —
Два сторожа секретного колодца,
Такими архитектор их задумал.

На набережную из подъезда вышли.
Весною пахло в воздухе морозном,
А небо лиловело, и над крышей
На этот раз не высыпали звёзды
Галактики, сверкающей величьем,
Сверкающей над жизнью их минутной.
Он что-то говорил наречьем птичьим,
И самому ему понятным смутно.
Вот так дошли до Крымского моста,
А жизнь минутная всё продолжалась,
Евгения — теперь она не та,
Та девочка, что так над ним смеялась.

Событий разрушающая лопасть
Уничтожает даже счет потерь,
Но всё звучит, где оборвалась пропасть:
«Я никого не полюблю теперь».
И Алексей узнал ее секрет,
Он был ему доверчиво открыт:
Она влюбилась, но любви предмет
(Ему 15, ей — 13 лет)
К несчастью, неприступен, как гранит.
Он тоже здесь, его старинный друг,
Олег вообще был чужд любовных мук.

И звёзд огонь, себя испепеляющий,
Сводящие с ума сцепленья слов,
Движенье невесомых облаков —
И капли блеск, Вселенную вмещающий,
Казалось, всё понять он был готов.
В разреженном и горнем мире формул
Он мог дышать свободно, не шалея,
Как бы ключом гармонии владея.
Такую это всё имело форму.
Но математиком Олег не стал —
Он музыку всему предпочитал.

Средневековью душу отдавая,
Упрямо презирал тяжелый рок,
И лёгкий рок с ним вместе презирая,
Попсу терпеть, конечно же, не мог.
Но как бы не был он во вкусах строг,
Сейчас, легко деленьями мерцая,
Крутил мелодии магнитофон,
Олег молчал, неторопливо пил.
А ведь недавно он бы в спор вступил —
Магнитофон для Жени был включён.
На споры не хотелось тратить сил.

«…Мишель, ма бэлл…» — таинственно и нежно,
Не надо больше думать ни о чём,
Пусть музыка струится безмятежно,
Затягивает в свой поток безбрежный,
Укутывает всё своим плащом.
А ты сидишь, раскинувшись небрежно
В удобном кресле, и в руке бокал.
В уютной этой полутьме кромешной
Ты растворяешь всё, о чём мечтал.
Цветок в твоем сознанье расцветает.
Что ты хотел сказать? И так все знают.

У нас ведь тоже музыка слышна.
А раньше-то, сойдясь на кухне тесной,
Мы спорили об истине чудесной,
Которая всем, в общем-то, ясна,
Непостижима и неинтересна.
Переходил границы это спор,
И общее в нём сталкивалось с частным.
Никто не оставался безучастным,
И возбуждение рождало вздор,
Который говорить небезопасно:
Порой смешок над шуткою убогой,
Заканчивался длинною дорогой.

Хоть времена теперь не те, конечно же,
Но если сходишься с людьми легко,
Пожив в эпоху Леонида Брежнева,
На воду станешь дуть и молоко.
И долгими давящими ночами
Научишься в уме перебирать,
Со сколькими сегодня стукачами
Имел ты счастье мило поболтать;
И думать: «Кто из добрых и ребячливых,
С кем я не сплю ночей, с кем водку пью,
Вопьётся вдруг зубами вурдалачьими
В артерию манящую мою?»
Устанешь на вопрос себя нанизывать:
А сам ты что ответишь, когда вызовут?

Мы спорили. Тогда мы пили меньше,
Или, из принципа, совсем не пили,
И в девочках не видели мы женщин,
И, кажется, мы веселее были.
Но с возрастом не только боль в затылке,
Хорошего прибавилось немало:
Когда, к примеру, тронуты бутылки,
Одна уже открыта для начала,
И сделан первый радостный глоток,
Вот и тепло по телу пробежало,
И ароматный колбасы кусок
Уже жуётся с диким наслажденьем —
Бесспорно — превосходное мгновенье!