Александр Гитович - Избранное

До последнего вздоха...
Что можно еще пожелать?

Юань Аню, бывало,
Метель заметала жилье —

Он сидел взаперти,
Но не звал на подмогу соседей.

Юань Цзы, увидав,
Как народ беззащитен и беден,

Проклял царскую службу
И тотчас же бросил ее.

Жили оба они
Не желая нужду побороть,

Сено было их ложем,
И пищей служили коренья.

Кто же силы им дал на земле
Для такого смиренья,

Чтобы дух возвышался,
Презрев неразумную плоть?

Стойкость бедности — вечно —
Сражается с жаждой богатства,

И когда добродетель
В таком побеждает бою

Человек обретает
Высокую славу свою,

Ту, что будет сиять
На просторах всего государства.

Безмятежный Чжун-вэй
Нищету и покой предпочел —

У соломенной хижины
Выросли сорные травы.

Никогда никому
Ни одной он строфы не прочел,

А ведь были б стихи его
Гордостью Ханьской державы.

И никто в Поднебесной
И ведать не ведал о нем,

И никто не ходил к нему,
Кроме седого Лю Гуна.

Почему же поэт
В одиночестве скрылся своем?

Почему в одиночестве
Пели волшебные струны?

Но святые стихи
Он за совесть писал — не за страх,

Независим и горд,
Даже мысль о карьере развея.

Может быть, ничего я
Не смыслю в житейских делах.

Но хотел бы последовать
В жизни—примеру Чжуи-вэя.

Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,

Стремительных птиц
Улетела последняя стая.

Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,

И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.

Стихи о Чистой реке
Очищается сердце мое
Здесь, на Чистой реке;

Цвет воды ее дивной —
Иной, чем у тысячи рек.

Разрешите спросить
Про Синьань, что течет вдалеке:

Так ли камешек каждый
Там видит на дне человек?

Отраженья людей,
Словно в зеркале светлом, видны,

Отражения птиц —
Как на ширме рисунок цветной.

И лишь крик обезьян
Вечерами, среди тишины,

Угнетает прохожих,
Бредущих под ясной луной.

Вижу белую цаплю
На тихой осенней реке;

Словно иней, слетела
И плавает там, вдалеке.

Загрустила душа моя,
Сердце — в глубокой тоске.

Одиноко стою
На песчаном пустом островке.

Храм на вершине горы
На горной вершине
Ночую в покинутом храме.

К мерцающим звездам
Могу прикоснуться рукой.

Боюсь разговаривать громко:
Земными словами

Я жителей неба
Не смею тревожить покой.

В восточных горах
Он выстроил дом,

Крошечный —
Среди скал.

С весны он лежал
В лесу пустом

И даже днем
Не вставал.

И ручейка
Он слышал звон

И песенки
Ветерка.

Ни дрязг и ни ссор
Не ведал он —

И жить бы ему
Века.

С дивной лютней
Меня навещает мой друг,

Вот с вершины Эмэя
Спускается он.

И услышал я первый
Томительный звук —

Словно дальних деревьев
Таинственный стон.

И звенел,
По камням пробегая, ручей,

И покрытые инеем
Колокола

Мне звучали
В тумане осенних ночей...

Я, старик, не заметил,
Как ночь подошла.

Забыли мы
Про старые печали —

Сто чарок
Жажду утолят едва ли,

Ночь благосклонна
К дружеским беседам,

А при такой луне
И сон неведом,