Джон Китс - Малые поэмы

Скажу по размышленьи, не страшась:

Я удавил бы всякого прохвоста,

Что князя упрекнет за эту связь —

Ведь невеличка Берта – фея просто:

Изящна, и худа, и крохотного роста».

LIV

«Который час, гадатель?» – «Скоро пять, —

Гадатель молвил. – Уж запела птица,

Товаркам говоря: довольно спать!

Вам на чело рассветный луч ложится.

Задуть ли свечи?» – «Да! Но где ж юница?

Лети за ней, а не витийствуй тут!»

«Нет, – маг изрек, – любовницей разжиться

Отправитесь вы сами – ведь не чтут

К любимой деве путь за непосильный труд!»

LV

«Я сам?» – «О да! Ведь числитесь героем!

А чтобы деву не объяла жуть,

Поскольку в поднебесье взмыть обоим

Придется вам, и долгий править путь,

Заставим Берту славно прикорнуть —

И визг не повредит монаршей прыти.

Но действуйте немедля – в этом суть».

«Немедля?» – «Да. Достигнуть, извините,

Вам Кента след, пока светило не в зените».

LVI

И прояснилось царское чело!

И молвил маг: «Моя награда – чарка!..

Двадцать четвертое у нас число,

Апрель… Грядет канун Святого Марка…

И коль такого алчете подарка —

Сию минуту прогоните лень!

Барашек мой, вас ожидает ярка!

Поверьте, сей глагол – не дребедень:

Похитить Берту вы лишь в этот властны день!»

LVII

И брови снежно-белые насупил

Великий маг, всеведущий старик,

И очи воспылали, точно жупел,

И посуровел добродушный лик;

Десница вознеслась – и через миг,

Нырнувши в плащ, нашарила меж складок

Волшебнейшую из волшебных книг —

Влияла книга на миропорядок,

И были в ней ключи ко множеству загадок.

LVIII

«Возьмите книгу… Царь, да вы же трус!

Не бойтесь, прикоснитесь к переплету!

Сей пухлый том – весьма изрядный груз,

Но не помеха вашему полету;

А Берту в безмятежную дремоту

Повергнет он: сей том, сей амулет

Навеет спячку даже бегемоту!

Закутайте девицу в теплый плед —

И умыкайте. Вам преграды в небе нет!

LIX

«А заклинать придется?» – «Нет, не надо.

Лишь положите книгу на постель,

В которой спит подкинутое чадо —

И все тут». – «О, заветнейшая цель! —

Воскликнул царь: – За тридевять земель

Спешу, и возвращусь без проволочки!

Ты станешь пить, как не пивал досель:

Не из бутылки жалкой, но из бочки!

А хочешь мужем быть Кроханны, ханской дочки?»

LX

И молвил маг: «Благодарю за честь…

Ах, да! Начнутся пересуды, споры:

“Где государь?” И разнесется весть:

У царства – ни надёжи, ни опоры!

Но я скажу, что вы изрядно хворы:

К царю нельзя, владыку бьет озноб!

А коль жрецы – проныры да притворы —

Елеем ваш решат помазать лоб,

Отвечу: торопить царя негоже в гроб».

LXI

«Пора! Пора! Открой окно, гадатель!»

«Ого! – воскликнул маг, открыв окно:

Стадами нынче бродит обыватель

В такую рань!» – «Увы, немудрено, —

Заметил царь: – Ты падок на вино,

А чучела сии весьма охочи

До зрелищ: недоспали, смерды – но

Кроханну ждут, горē возводят очи…

Найдется им, о чем судачить ближе к ночи!»

LXII

И хмыкнул Плудт: «Ого! Они орут!

Ага! Послы вернулись! Прилетели!

Сколь утро ясно, сколь несметен люд!

Сколь облачные блещут цитадели!..

К лесной опушке, где чернеют ели,

Снижается бесчисленный кортеж,

Кружась и вихрясь… Эдакой метели

В апреле мы не видывали прежь!

Сколь нынче воздух чист и несказанно свеж!»

LXIII

«Отлично, Плудт! Кортеж подобен вьюге…

А эти “сколь”! Ну, право, ты поэт!»

«О государь, прочтите на досуге

Мои безделки! С юношеских лет

Служил я Фебу, Музам дал обет!

Не смейтесь! Труд нелегок и долгонек!

Подите, сочините хоть куплет!»

Царь отмахнулся, взлез на подоконник:

Стихов не сочинял, – но зрелищ был поклонник.

LXIV

Народ ликует. И наперебой

Все колокольни город полнят звоном;

Гремят оркестры, с пушечной пальбой,

Что горожанам не грозит уроном,

Соперничая; флагам и знаменам

Привольно полоскаться на ветру.

Близ Эльфинана сядет в зале тронном

Кроханна! – и в столице ввечеру

Вина получит всяк по целому ведру!

LXV

Кортеж кружился над жемчужной башней,

Сверкая в свете ласковой зари.

Наипервейшим, с важностью всегдашней,

Летел Хиндей, за ним летели три

Пажа, вослед пажам – секретари,

Затем – не забывать о протоколе! —

Затем рабы, верзилы-дикари,

Несли усердно – хоть и поневоле —

Герб гималлойский: мышь на серебристом поле.

LXVI

Затем летела знать; за знатью – рать,