Джон Китс - Малые поэмы

Иль херес предпочтешь? А хочешь – пей коньяк».

XLI

«Властитель правоверных! – рек астролог: —

Владетель дивных пьянственных хором!

И выбор прост, и разговор недолог:

Я предпочту ямайский старый ром».

«Залейся, – царь изрек, – таким добром!»

И молвил Плудт: «О, с радостью великой!

Но – каюсь: в этикете слаб и хром —

Нельзя ли сдобрить оный ром толикой

Crēme de citron – дабы не сделаться заикой?»

XLII

«Я пью твое здоровье, Плудт! И пью

За Берту!» «Берту? – рек астролог: – Браво!

Но столько Берт!» И царь вздохнул: «Мою

Алмазом чту, а прочие – оправа».

«Но ведь любая, – Плудт икнул, – держава

Бесчисленными Бертами кишит!

Я знаю Берту Ватсон – ух, отрава!

И Берту Пэйдж – наперсницу Харит;

И помню Берту Нокс, и видел Берту Смит…

XLIII

О Берте, вам любезной, больше вдвое

Гадатель должен выведать сперва:

Прозвание скажите родовое».

И царь ответил: «Перл! Моя глава

Пред Бертой Перл склоняется! Молва

Идет о Берте всюду! Есть ли чище

И краше перлы? Тут мои слова

Окажутся бессильны, блёклы, нищи…

Да! – в Кентербери, Плудт, ищи ее жилище».

XLIV

«Ба! – крикнул маг: – Она!.. Давным-давно

Покинул я дитя под чуждым кровом —

Дитя, что было в полночь рождено,

В индийских дебрях, где с тигровым ревом

Сливались вопли матери… В суровом

Родиться Берте выпало краю —

Здесь горе вдовам, и лафа коровам!

Я крошку ясноглазую сию

Похитил – и потом подкинул, признаю».

XLV

«Не знаю, – рек монарх, – гадать не стану,

Правдивый ты рассказчик, или враль.

Допей бокал, ступай сюда, к дивану!

Сочти мой пульс, восчуй мою печаль!

И, если ты ученый, а не шваль,

То госпожу в мои доставь чертоги!»

И молвил Плудт: «Я в жизни лгал едва ль!

Я вправду тать милейшей недотроги!

Я истину вещал, а вы чрезмерно строги».

XLVI

«Орудуй, Плудт! Иначе головой

Ответишь, ибо скипетром расквашу

Башку!» – «О царь, неужто булавой

Послужит скипетр? Боже, что за кашу

Я заварил!..» Но император чашу

Горчайшую испить успел до дна,

И был готов к любому ералашу.

И маг вздохнул: «Где-где живет она?..

Дозвольте ром залить стаканчиком вина!»

XLVII

И длань простер к фламандскому фужеру

(Владел им прежде адмирал де Витт),

Кларетом налил – но не всклянь, а в меру, —

И осушив, обрел довольный вид,

И, точно из пучины всплывший кит,

Вздохнул – и ровно через пол-минуты

Напитком тем же был фужер налит

И выпит. Маг хихикнул: «Фу ты-ну ты!

Вы щедры, государь, хоть речи ваши круты!

XLVIII

– Не плачьте, князь! – он крикнул, и сосуд

Наполнил вновь: – Не плачь, продолжим пьянку!

Ужасен пульс твой, но тебя спасут!»

Ответил царь: «Присядь на оттоманку!

Рассвет забрезжил – мыслю, спозаранку

Орать негоже. Ты бы чем-нибудь

Закусывал, дружок… Возьми-ка склянку

С водою розовой, и хоть чуть-чуть

Чело мне освежи, и страждущую грудь!

XLIX

– Кроханна! Тьфу!» – завыл он. «Лишь о Берте, —

Ответил маг, – раздумывай, дурак!

Поверь… Ох, государь, винюсь! Поверьте:

Удавкой вам вовек не станет брак!

Кроханна? Фи! Кривляка средь ломак!

А Берта… – И пошарил он в кармане: —

А Берта – самый цвет, и самый смак!»

И, с ловкостью, присущей обезьяне,

Расшитый плат явил, припрятанный заране.

L

«Вот! Летней ночью вышила сама

Себе обнову Берта Перл когда-то!»

И царь, лишаясь царского ума,

Вцепился в ткань расправленного плата

И плакал, точно лютая утрата

Его постигла… И являла ткань

Цветы в лучах восхода иль заката,

Луну являла, тигра, кобру, лань:

Обычен был платок – затейливая дрянь.

LI

Монарх его разглядывал, доколе

Не прояснился августейший взор:

«Как учат рукоделью нынче в школе!»

И вдруг – девиз увидел царь в упор:

Отыди прочь, Эрот, презренный вор!

Царь пошатнулся – пошатнешься, если

Такое зришь надеждам вперекор!

«Эй! – маг воскликнул: – Отдохните в кресле!

Надежды не мертвы – наоборот, воскресли!

LII

– “Отыди прочь”? Толкуй: “спеши сюда!..”

Но к делу. Ни за что на свете фею

Не наречете вы женой? О да,

Разумно. Ибо как же я посмею

Перечить вам? Свою подставить шею?

В особе царской обрести врага?

Вы мне башку снесете, как злодею —

Ведь царская расправа не долга!

А мне башка моя, поверьте, дорога!

LIII

– Да, впрочем, и противно этикету,

Когда желания смиряет князь,

К любви своей влекущийся предмету!

Лишь смерды смирны, ибо смерды – мразь!