Натан Йонатан - Избранные стихотворения Н. Йонатана в переводах

Ты понял бы, что я не тот Давид,

Мученье матери, я просто — старый воин,

В могилу двигаюсь угрюмо, пряча стыд.

Задумал втайне сей мудрец под старость

Из сыновей хоть одного спасти

От войн, от власти... Все б тебе осталось,

Мой дурачок. Авессалом! Прости!

Перевод И. Ермакова

/Перевод Л. Владимировой/

В каждом месте

Пропасть есть для отважных

Для усталых есть тень

Есть источник с прохладою влажной.

В каждом утре

Есть роса для охваченных дрожью

Есть для любящих свет

Есть холодные камни, глухая трава бездорожья.

Каждый вечер

Мятежных кончаются сроки

Есть и дерево для одиноких

Есть скала для лежащих в конце дороги.

Перевод Л. Владимировой

/Перевод Л. Владимировой/

Бесконечен взгляд у горя

Время коротко

Велика печаль, как море

В скрипке маленькой печаль

День и ночь его ждала

Сердцем сжалилась она

Темень винная сладка

А рыдания горьки

На чужбину мальчик шел

Облако прозрачно

Сердцем что хотел постичь он

Там, в дали бескрайней?

Ночи ясны, серебристы

Кровь темна, темна

Высока трава, росиста

Глубока волна.

Перевод Л. Владимировой

/Перевод Л. Владимировой/

Дитя света. Летняя птица

Парит между ресницами

Улыбка терновников на берегу смеркающейся реки

Времена проходят

Реки и берега, прилив, отлив,

Дитя

И свет...

Летняя птица парит

Перевод Л. Владимировой

/Перевод Л. Владимировой/

Крестовник предназначен вернуть весну,

Бугенвилия — лето,

Ракитник — зиму.

Также и морской лук помнит в конце осени свой срок

И только его цветок — кто возвратит ему благоухание?

Как пустынно и как причиняет боль мироздание

Это большое

Без него...

Перевод Л. Владимировой

/Перевод Л. Владимировой/

И ракитник белел и белел медленно вдоль пути

Тель-Авив был покрыт туманом, Иерусалим далек

Кто-нибудь может быть не дойдет к концу этой зимы, никуда.

Кровь идет и приходит, а земля пребывает всегда.

Вчера была прострелена в сердце фотограф-красавица

Которая возлюбила золото дюн и благородный полет

Пеликанов из заповедника Мааган-Михаэль,

Как он разгоняет в полете своем облака и рассеивает

Стаю электрических столбов в своем путешествии к священной трапезе

Зимней, в спящем рыбном пруду.

Не так я задумал сперва. Этот черновик написал

В начале зимы. Первые почки мороза раскрылись в воздухе.

Морская зелень ракитника волнами веела

В береговом ветре. Я оставить хотел после себя в тяжелые времена

Короткую исповедь о любви ракитника и о надобности

Писанья стихов. Я думал, что красота может защитить нас

И детей от огня и льда,

Что это нежная серебристость цветка вдоль дороги

И та единственная земля, которая осталась,

И пустынный ракитник песков, и его страшная красота, я думал.

Перевод Л. Владимировой

/Перевод И. Ермакова/

Кусты ракитника белеют вдоль дороги.

В тумане Тель-Авив, Иерусалим плывет...

Быть может, кто живой оттянет сроки,

Но кто-то до весны не доживет...

В сердцах людских играет кровь веками —

Земля вовеки пребывает в ней.

Красавицу фотографа, как камень

От пули рухнувшую, видел я во сне.

Она любила дюны золотые

И пеликанов белых с тех земель,

Что шествуют, изящно выгнув выи

По заповеднику Мааган-Михаэль.

Теперь она мне тучи разгоняет

И сыплет телеграфные столбы —

На пир небесный тропка в дымке тает

И веет холодом от заводи на лбы...

Увы — на лоб! Нет, я не так писал когда-то,

Забросив черновик свой до зимы:

Приморье волнами ракитника богато —

Здесь ветер и прохлада, волны, мы...

До первых холодов! Какую пору выбрал!