Евгений Витковский - Век перевода. Выпуск первый (2005)

В сукно одевшись, тот же час
Предстанет принцем свинопас
И богословом — лоботряс.
Мораль ясна:
Будь кем захочешь, коль припас
Кусок сукна!

Родиться Ньютоном, Шекспиром
И дозволять в кафтане дырам
Зиять — беда: ничьим кумиром
Не стать — хана!
Да, всем тебя освищут миром…
Купи сукна.

Ступайте прочь… Прощайте, — хоть
Вы знатно грели кровь и плоть
Мою, — прощайте… Мы, бедняги —
Певцы, маратели бумаги, —
Таскаем рвань, доколе вслед
Не засвистит шутник сосед,
Покуда с горем пополам
Заплаты сокрывают срам,
Покуда стужа сквозь прорехи
Не донимает без помехи.
Не так ли чахнущий больной
Не поспешает в мир иной
И бочками лекарства пьет —
Авось протянет лишний год?
Но как спасаться ни горазд,
А всё едино дуба даст.
Мне внятен ваш немой упрек;
Отлично помню, кто берег
И защищал мой бедный зад
В мороз и вьюгу, в дождь и град.
Увы! — неблагодарны барды,
И вылететь в окно мансарды
Моим порткам пришла пора:
Ни золота, ни серебра
Не вверишь столь худым карманам
В отрепье, столь безбожно драном.
А ежели в кармане грош
Иль вовсе на аркане вошь
(Поэты нищи искони) —
Терять последнее? Ни-ни!
Портки! таков уж белый свет, —
И вам ли горше всех? О нет:
Мы любим друга, если тот
Поит вином и в долг дает;
А деньги у него иссякли —
И вышел дружбе срок. Не так ли?
Но если человек не шваль,
Ему друзей злосчастных жаль, —
И мне вас жаль. Надевши вас,
Я подымался на Парнас!
Но мыслит Муза, что во вред
Нам изобилие монет, —
А мы без них угрюмы, злобны,
Понуры, неблагоутробны:
Коль скоро нет житейских благ,
То в каждом ближнем зрится враг.
Видали вы, как мой бокал
В руке недрогнувшей сверкал,
И лик мой счастлив был и свеж, —
И сколь светло мечталось прежь!
Мечты погибли — все подряд,
Как маргаритки в зимний хлад…
Эх, нет умелого портняжки,
А поврежденья ваши тяжки!
Вы долгие служили годы
И не внимали крику моды,
Но — времени vicissitude..
Вы одряхлели. Верю: худо
К последней близиться секунде.
Увы! Sic transit gloria mundi!
Спешите к некой лютой дуре,
Чей голос родствен реву бури, —
Вы подошли бы ей вполне,
Мужеподобнейшей жене!
Стыжусь открыто вас таскать я, —
Так скройтесь под подолом платья,
Чтоб ощутить объем и вес
Вельми упитанных телес!
А коль дождусь иных времен,
И окажусь обогащен,
И задеру нескромный нос,
Имея денег целый воз, —
Пусть мне предстанет призрак ваш!
И укрощу хвастливый раж,
И вспомню, по какой одежке
Протягивал когда-то ножки.
Так царь Филипп — я вспомнил ныне
Пределы царской клал гордыне,
Чтоб Македония нимало
От спеси царской не страдала:
Слугою состоял при нем
Гнуснейший смерд, развратный гном, —
И дротом этого слуги
Вправлялись царские мозги.

В кольцо свилась чудовищной химерой
Дней тяжких бесконечная чреда —
Создатель наш! Зачем бездонной мерой
Созданиям отпущена беда?

Взойдет душа, сияющая верой,
По кручам неприступным без труда;
И над бедой, над пагубной пещерой,
Зажжется милосердия звезда.

А как же заблудившийся в тумане,
Забывший о любви, забывший даже
От зла к добру протянутую нить?..

Сомнение подобно вечной ране,
И повесть повторяется всё та же —
Всё та же мука: быть или не быть…

Когда я родился, заране проклят Роком,
Простерла надо мной Луна свои крыла.
И с той поры мой стих сочится горьким соком,
И дух мой с той поры окутывает мгла.

Средь бесконечных гор, в стремлении жестоком,
Почти обнажена, за мной богиня зла
Ступала, словно тень, и, темным глядя оком,
Не Авелем звала, но Каином звала.

Пред кем я виноват — пред Небом или Адом?
Но стражду без конца, отравлен жгучим ядом:
Стрела в груди — навек, и негде черпать сил.

И сирая душа томится в плоти сирой
(Как нищий властелин, простившийся с порфирой!)
И тает, как свеча, среди ночных светил.

О мир, о благодать! Пролейтесь, наконец,
Как чистый лунный свет, на грех, не знавший меры.
Дай веру, Господи, тому, кто просит веры
И молится Тебе, таинственный Творец!

Всем ведомо, насколь угодна Небесам
Заблудшая душа, что жаждет повиниться.
На всеусердный зов, всевластная десница,
Прострись и ниспошли целительный бальзам!