Вадим Гарднер - У Финского залива

Я лишь в преддверии Святого
В смущеньи трепетном стою.
Ни к жертве сердце не готово,
Ни к неземному бытию.

Но мгла души уже невластна
Закрыть от взора Божий нимб;
Стремлюсь восторженно и страстно
На кафолический Олимп.

Я был из тех, кто в век Пирпонта
Державу трёстов презирал,
Кто не менял на церковь Конта
Свой всенебесный идеал.

Прости, Господь, мои дерзанья
И облеки в огонь и в свет,
Дабы во славу мирозданья
Вооружился твой поэт!

Много мгновений прошло, чудесных и сердце пленявших,
Много излилось любви, много живительных слез.

Время стремится, бежит к неведомой разуму дали. —
Вечно таинственный бег капель бессонной реки.

Часто так близок, мне мнится, предел совершенства и правды,
Мир голубой и светил яркая, дивная ткань.

Часто ночною порой, когда по небесному полю
Плавает месяц, и туч легкий проносится дым,

Блещет Медведицы ковш, и звезда полярная светит,
Думаю я о красе новых, неведомых дней.

Божие царство приидет, и будем мы снова, как дети,
Станем счастливее их, много отравы испив.

Опыта горький напиток никем напрасно не пьется,
Каждая мука в себе семя блаженства таит.

Жди! С высот, где крыльев стая
Веет в снежных облаках,
Речь раздастся грозовая,
Мощь родящая в сердцах.

Есть сокрытые до срока
Силы в высях вольных душ;
Челны — накрест волнам рока
К ясным граням тихих суш.

К новым странам львиной страстью
Встречный ветер обратим!
Верой, чудом, чистой властью
Бури норов укротим.

Нам, хоругвь из мук воздвигшим,
Мир без таинств глух и пуст.
Явны нам, тщету постигшим,
Крест и жажда скорбных Уст.

Я жду и жду Тебя, мое Спасенье,
И — весть любви с волшебной высоты!
Мне жизнь не в жизнь бел яркого крещенья…
Без новых сил воскресшей Красоты.

Мне бег часов, и всякое движенье,
Покой души, и сила тишины,
И даже гнев, и даже вдохновенье
Без Истины, без Бога не нужны.

Вот блестит она, звездочка милая
Трепетунья родная моя.
Небо бледное, сосны задумчивы
И спокоен и радостен я.

Вот дрожит она, милая звездочка,
Мой серебряный венчик любви,
Дней былых вспоминание теплое,
Задремавшие чувства мои!

Колокольчики слышатся дальние,
Легкий ветер в окошко подул,
Думы, будто листочки колышатся,
А рассудок глубоко заснул.

И напев из груди выливается,
Словно плещет болтливый ручей;
И так близко, так близко минувшее,
И так хочется думать о ней.

Когда таинственное око
В моей засветит голове,
Как буду видеть я высоко
В крестодержавной синеве.

В сиянии тройного взора
Исторгну Слово из ножен,
В час светлооблачный фавора,
Как Илия, преображен.

Но сколько сил пойдет на битву
Со сладострастием земным;
Я к синеве несу молитву,
Стремяся к радостям иным.

Я не со святостью земною,
Но я с нечестием борюсь;
Живу небренною весною;
На изумруд ее молюсь.

Когда таинственное око
В моей засветит голове,
Как буду видеть я высоко
В крестодержавной синеве.

В сиянии тройного взора
Исторгну Слово из ножен,
В час ослепительный фавора,
Как Илия, преображен.

Молю, чтоб лирною струною
Сердца я мог заворожить
И перекатною волною,
Как гром, величье пробудить;

Чтоб просто, девственно-прекрасно
Такой тайник я распахнул,
Так молвил искренно и властно,
Чтоб каждый в душу заглянул.

Тогда бы вдруг, как в озаренья,
Мы цепи сбросили с себя,
В каком-то праведном гореньи
И как бы взоры углубя.

Ведь есть целительные силы,
И не чужда нам благодать.
И людям, людям ли могилы,
Как избавительницы, ждать?

А слово? Что такое слово?
Ведь это ты, ведь это я.
В нем все старо, в нем все и ново,
Ведь это звуки бытия.

А если так, то эта сила;
А сила двигала, влекла;
Она сходила, возносила;
Она куда-то привела.