Анатолий Величковский: Собрание стихотворений

Читатель, друг — не осуди!
Я запах псятины вдыхаю,
И с наслаждением к груди
Свою собаку прижимаю.
Не одинаков человек,
Нет равенства у человека,
Одни опережают век,
Другие отстают от века.
Что ж, я, конечно, отстаю —
Люблю стихи, люблю природу,
И умников не признаю
И не хочу служить народу!

Такой безотчетной печали,
Дивного происхожденья,
Наши глаза не читали
От самого грехопаденья.
Чувствуется, из рая,
Лошадь ушла невинной,
Из верности сопровождая
Тех, кого Бог покинул.

Здесь орешник
И река,
И черешни
В облаках.
Запах вешний
Из леска.
Было рано.
Стало поздно.
Сквозь туманы
Вышли звезды.
Вот меня коснулся ветер,
Словно рук твоих прохлада.
И замолк весенний вечер
В шелесте дремотном сада.

Глядит луна
Через дорогу.
Мне вера не дана.
Не верю в Бога.
Не верю, но хочу
До ужаса, до стона —
Чтоб прав был тот,
Кто набожно свечу
Перед иконой
Жжет…

Когда забыв обычные дела,
Необычайным пробую заняться,
Обычное выходит из угла
И начинает с необычным драться.
Оно во всем, оно везде кругом:
То жарит перья, то котлеты рубит,
То над моим склоняется столом,
Вздыхать, и кашлять, и сморкаться любит.
Оно забилось в лампу, в кошелек,
В напильник, в книжку, отразилось в крапе,
Вошло в машинку музыки, в замок,
Летит ключом, сковородой из шляпы,
Гремит, звенит, грохочет, мирно спит,
Через окно летит фабричным дымом,
В затылок дышит, за спиной стоит —
С лицом, похожим на коровье вымя.
Ты окружен, ты чувствуешь душой,
Что отдаешь позицию без боя
И тянется повсюду за тобой —
Во всех вещах — вмешательство чужое!
И так тебя преследует оно,
Так дразнит и терзает видом бренным,
Что делается (и сказать смешно)
Само собою необыкновенным.

Я вижу танцы, музыки не слышу,
Стою на улице, на тротуаре.
Руками машут и ногами пишут
В безмолвии танцующие пары.
И я свое выдумываю пенье,
Ритм подходящий танцу сочиняю,
И в этом вижу олицетворенье
Того, что сам едва ли понимаю.

Своим сияющим теплом:
Сияло солнце и сияло
И землю обошло кругом,
И тихо за холмы упало.
Исчезло солнце за холмом,
Чем больше сумерки темнеют,
Тем ярче — памятью о нем —
Цветы у яблонь розовеют.

Когда я вижу утренний восток,
Всю медленность и торжество рассвета,
За каплей капля, за глотком глоток,
Моя душа огнем тоски согрета.
Но не тоска! Пространство душу пьет.
И жизнь моя мне кажется случайной,
И ранит, как тяжелое копье,
Существованья пустота и тайна.

Безнадежность — это совершенство,
Безнадежность — полное блаженство,
Безнадежность — это без побед
В пораженьях уцелевший свет.
Полная земная благодать —
Ничего не помнить, не желать.

Тень не спасает и не губит.
Спасает, жжет и губит свет.
И сердце тех сильнее любит,
Кого на свете больше нет.

Ребеночек, как говорится, — крошка,
Невинные улыбочки, слова.
Вот он бежит на слабых, жирных ножках.
Качается большая голова.
Вокруг костра детей толпа собралась,
Как очарованная в полусне,
И нежно и невинно улыбалась
Пока котенок корчился в огне.

За бороздою борозду
Проводит пахарь одинокий,
И на вечернюю звезду
Глядит из борозды глубокой.
И там на маленькой звезде,
Что светит, чуть заметной точкой,
Идет по черной борозде —
Такой же пахарь-одиночка.

Устроено на свете так давно,
Что может каждый чем-то утешаться.
Для утешенья всякому дано
Желать чего-то, ждать и не дождаться.

Боятся смерти только старики:
Они привыкли жить на этом свете,
Питаться, сплетничать, носить очки
И прятаться от смерти за газетой.