Октавио Пас - Освящение мига

плоть неустанно претворялась в день.

Башня с янтарными стенами,
одинокий лавр на каменной площади,
неожиданный омут,
улыбка в темном переулке,
река, струящаяся среди дворцов,
комета нежная, слепящая внезапно…

Мост, под пролетами которого вечно течет жизнь.

Безымянные дети рассвета ищут названий
На стволах полусонных луч играет
Скачут гор ночные кони у кромки прибоя
Шпор не сняв в морскую воду входит солнце
Нарушая прозрачность утра валуны наливаются плотью
Но упрямится море к ногам горизонта отпрянув
Затуманенная земля становится твердью
Мир спросонок встает с головой непокрытой
Глыба камня ждет что проступят на ней гимны
Заря распахнула сияющий веер имен и наречий
Это начало песни растет как древо
Это утренний ветер
Слов семена несущий.

Вслушайся в меня; как в дождь,
и так же слушай — полуотрешенно —
капель, шуршание, вода, как воздух,
и, как воздух, время,
не закатился день, не наступила ночь, личины сумерек
за поворотом, личины времени в изгибе притормозившего
стиха, вслушайся в меня, как в дождь, услышь не слыша
и вглядись в себя, уснув, когда настороже все чувства,
накрапывает слогов капель, дуновенье воды и невесомых
слов: мы, те, что были, те, что есть, дни, годы, этот миг,
легчайшее время, безмерная тоска, вслушайся в меня,
как в дождь, все так же блестит влажный асфальт, пар
поднимается и плывет, опускается ночь твоим
колеблемым станом, вглядываясь в меня твоими глазами,
ночи подобно лицо твое, оплывающей молнии подобны
волосы твои, перебежав улицу, ты входишь в меня,
каплями скатываешься с моих век, вслушайся в меня,
как в дождь, блестит асфальт, ты перебегаешь улицу,
это туман плывет по улицам, это ночь прикорнула
в твоей кровати, это прибой твоего дыхания, твои пальцы
стекают по моему лбу, твои пальцы сжимают мои глаза,
твои пальцы приподнимают веки времени к все новым
встречам и воскресениям, вслушайся в меня, как
в дождь, годы проходят, возвращаясь в каждом мгновении,
слышишь свои шаги где-то рядом? Мы слышим их и там
и здесь, в том времени, и нашем, и другом, вслушайся
в шаги времени по дорогам, что исчезают без следа,
слушай, как по террасе барабанит дождь, ночь набирает
силу в аллее, луч свил гнездо в листве, сад, вздрагивая,
скользит — входи, твоя тень легла на страницу.

«Земную жизнь пройдя до половины»,
остановился я. И повернулся спиною
к будущему: «там не ждут меня» —
и пройденным уже путем пошел.

Я вышел вон из ряда тех,
кто испокон веков, обманываясь, ожидает,
что выпадет счастливый случай,
ключ повернется, истина откроется — откроются врата веков,
и кто-то молвит: «Нет ни врат и ни веков».

Я позади оставил улицы, и площади,
и греческие статуи — в холодном свете утра,
и только ветер был живым среди могил.
За городом — поля, а за полями — ночь и пустыня:
то сердце одинокое мое — ночь и пустыня.

И в свете солнца камнем стал я, зеркалом и камнем.
Затем — осталась позади пустыня —
стал морем и над морем — черным небом,
огромным камнем с полустертыми словами:
«Нет звезд во мне».

И вот — пришел. Врата разрушены,
и ангел мирно дремлет.
А за вратами — сад: густые кроны,
дыхание камней, почти живых,
магнолий сон глубокий,
и свет — нагой среди стволов нарядных.

Вода потоками-руками обнимает
цветущий луг.
И в центре — дерево и девочка, дитя;
о, солнечный огонь ее волос!

И нагота меня не тяготила:
я был воде и воздуху подобен.

Укрытая сиянием зеленым древа,
уснувшая в траве,
она была —
оставленное ветром белое перо.

Ее поцеловать хотел я, но воды журчанье
вдруг пробудило жажду, я склонился
над зеркалом воды и на себя взглянул.
И я увидел:
рот, искаженный жаждой, мертвым был;
о, старец алчущий, о, виноградная лоза, агония огня!
Я наготу свою прикрыл. И тихо вышел.
Смеялся ангел. И поднялся ветер,
и мне глаза песком засыпал ветер.